Солдат
Шрифт:
Проснулся, когда уже рассвело, судя по часам, было около девяти – значит, часов пять проспал. Мне этого вполне хватило, так что, разведя костерок и разогрев похлёбку, ещё шесть сухарей размоченных съел, а потом горячей водой из чайника помыл котелок, ну и чаю попил. Переоделся в женскую одежду, сапоги на ногах мужские были, другой обуви у меня всё равно нет, и, забрав все вещи – куртка с чужого плеча завершала образ беженки, – вышел на дорогу и направился по обочине в сторону Москвы, время от времени скидывая лепёшки земли с сапог. Чуть позже меня две телеги нагнали, деревенские в столицу ехали, вот возница передней, благообразный старик, предложил ехать с ним, так что, устроившись на облучке, я молча слушал новости, которые происходили в их деревне. Старик, заметив, что я молчу, стал задавать наводящие вопросы, но, услышав моё мычание, сразу понял, что я немой, то есть немая, и, уточнив, получил мой кивок и продолжил общение. Мне кажется, он даже обрадовался, ещё тот болтун, и так как, получается, я ему не соперник, то отыгрывался вовсю за моё молчание.
Иногда попадались дорожные столбики. Двигались мы долго, и я поглядывал на них, припоминая карту окрестностей столицы, чтобы определиться, где нахожусь, и связать своё местоположение со схроном. Я хотел сначала его посетить, прежде чем в Москву двигаться. Мы остановились на обед, где из своей пищи на общий стол, а ехало четверо, трое на второй телеге, положил только сало, зато поел свежего хлеба, это хорошо. А деревенские не особо удивились моему аппетиту – беженка, голодала, что тут ещё скажешь, даже жалели, подкладывали лишний кусок, а я брал, совестно, но брал, есть хотелось. Да я помню про платок, что закрывал всё лицо, оставляя только глаза. Ничего объяснять не пришлось, почему я скрываю лицо и, беря еду, отхожу от телеги, где это все разложено было, и ем спиной к ним, деревенские сами всё придумали и нашли аж семь версий, я кивнул на ту, что у меня лицо обезображено. Я же не буду показывать свою, надо сказать, сильно заросшую щетиной морду лица, синяки уже сошли, на разбитых губах только шрамы белели, но чую, и они вскоре сойдут. Кстати, в дёснах проклюнулись зубы. Уже белели остриями, так что я потихоньку сам ел, откусывая, а не нарезая ножом, как раньше. Дёсны чесались, так что такое жевание способствовало удалению этой проблемы. Теперь понятно, чего маленькие дети резиновые игрушки грызут, я бы тоже что такое погрыз, но, к счастью, был хлеб с салом и остальное, что не побрезговали дать деревенские. Наелся.
После обеда мы прокатились ещё с шесть километров, до Москвы едва пятнадцать осталось, как я заметил очередной дорожный знак с названием деревни. Ну наконец-то первое знакомое название населённого пункта. Так, если я не ошибаюсь, то нужно двигаться вдоль окраины Москвы километров десять, не меньше, и будет нужная роща. Что ж, идём. Потрогав старичка за плечо, я знаками показал, что всё, схожу, мол, мне надо в эту деревню. Тот кивнул и остановил телегу, что позволило мне слезть. Забрав вещмешок с корзиной, я поклонился ему в благодарность и направился в сторону деревни. Проходить ее пришлось по единственной улице, обхода я не приметил, некоторые из жителей выглядывали из-за заборов, но никто не выходил, видимо беженцев тут немало повидали. Покинув деревню, я направился дальше и уже ближе к вечеру, а шёл я не быстро, семенил чисто по-женски, оказался у нужной рощи, где мы у немцев самолёт перехватили. В деревню, где с участковым общался, я не заходил, она правее осталась со стороны столицы. Найти схрон удалось, уже когда почти стемнело. К счастью, хоть слегка отсырело, но всё было на месте, что не могло не радовать. Разворошив листья, я достал свёрток, пачки были завёрнуты в портянки, и осмотрел. Две пачки по пять рублей, то есть было там две тысячи рублей, по тысяче в пачке. Это легко определить, в каждой по двести банкнот. Ещё четыре пачки десятирублёвыми купюрами, а это уже восемь тысяч. Ну и одна пачка с трёхрублёвыми купюрами. Это всё, что у меня было в схроне, общая сумма десять тысяч шестьсот рублей. Ну и плюс то, что осталось от того молодца из Киева, ещё триста рублей. Почти одиннадцать.
Я всё убрал в вещмешок, на самое дно, и, найдя ельник, устроился под ёлкой, срезав нижние ветки, и стал готовить лагерь, развёл костерок, воды в ручейке набрал и, сварив похлёбку, поел, потом чаю попил и, собравшись, направился в сторону столицы. Пока ночь, я хотел обойти возможные посты и пробраться в город, чтобы там к рассвету оказаться. Кстати, я уже переоделся в своё, мужское, и шёл с открытым лицом, одежду женскую в корзину убрал. Она меня не раз выручала, вот и думаю, что в будущем ещё пригодится. Котелок с остатками похлёбки я нёс в руке, держа за дужку, но под конец пути убрал его в корзину, уже пустой и помытый в водах речки, доел, что было, ещё тёплое. А помыл хорошо, песочком речным отскоблил. И вот так идя по берегу реки, не обнаружив никого, я и оказался на территории города, уже когда почти полностью рассвело. Первым делом я направился на рынок, спросил у прохожего, где тот находится, он и показал ближайший колхозный. Там я продал всю утварь, остатки продовольствия и корзину. При мне остались только женская одежда, одеяло и плащ, всё в вещмешке находилось за спиной. Про оружие я и не говорю. Все ножи, кроме одного, тоже продал. Носить поклажу мне было не с руки, вот и избавился от ноши, если потребуется, потом снова приобрету. Тут бабушки, да и просто женщины, что продавали разные мучные изделия, тоже встречались. Купив с десяток пирожков и столько же варёных яиц, я тут же поел, запив всё горячим чаем, утолил так лёгкий пока голод. Да уж, что-то в последнее время у меня мысли только о еде, но причины уважительные, так что ничего не попишешь. Однако я стал замечать, что с каждым днём позывы голода все слабее и наедаюсь я быстрее. Похоже, эта проблема уходит в прошлое. А сейчас пока я прогулялся по рядам. Нашёл новенький помазок и опасную бритву, штука нужная, в Киеве я не приобрёл их, подзабыл, а тут нужна. Купил и кусок мыла. Однако рядом с рынком я приметил парикмахерскую, когда мимо проходил, она ещё закрыта была, открывается в восемь утра, и когда время наступило, я туда прогулялся. Волосы уже заметно отрасли, так что меня коротко постригли, по-армейски, и побрили. Вернувшись на рынок, я стал искать так называемых деловых, то бишь воришек. Сами они мне не интересны были, но вот их главный – даже очень. Вычислив его, как-то это быстро получилось, меня пока вроде не засекли, подошёл и сказал ему:
– Мне тут шепнули, что ты знаешь одного уважаемого человека.
– Я много кого знаю, и все они уважаемые, – хмуро меня разглядывая, видимо не понравился, сообщил тот.
– Я с пересылки ушёл, до Москвы добрался. Не знаю тут никого. Пригляделся, вроде ты варягами на рынке командуешь?
– Кем?
– У нас так мелких щипачей называют.
– Ха, варяги, а мне нравится, – ухмыльнулся тот. – Так кто тебе нужен?
– Человек нужен, что поможет с документами, да такими, чтобы ни один мент не подкопался.
– Мент? Хорошо сказано.
– У нас их ещё мусорами называют.
– А ты мне нравишься, – заржал тот. – Надо запомнить. Мусора – ещё лучше сказано. А с документами, да ещё такими правильными, чтобы жить можно, только Сфинкс поможет.
Парень уставился на меня, явно ожидая, как я среагирую, пришлось реагировать правильно. Задумался, слегка нахмурившись для видимости стимуляции памяти, и пробормотал:
– Вроде слышал о нём. Это не ему нос откусили?
– Не откусили, а ножом срезали, – недовольно сказал парень. – Столько историй ходит, но всем верить нельзя.
Я лишь порадовался, что выстрел наудачу сработал. Поди знай, за что ему такую кликуху дали, так что попал, куда нужно.
– Деньги есть? – сразу уточнил тот.
– Кассу взял в дороге, – кивнул я.
Этого тому хватило, тот подозвал помощника, или сменщика, такого же парня лет двадцати, я отвернулся, чтобы тот не видел моё лицо, и мы направились к месту, где проживал или пока находился этот Сфинкс. А то, что я личиком не хотел сверкать, так были причины, потому как я уже приговорил и этого парня, что шёл рядом, и Сфинкса с его людьми. Если он не один будет. Концы я собирался рубить по-жёсткому, чтобы не отследить было. При этом внимания на ходу не ослаблял, вон как молодчик заинтересовался, услышав о взятой кассе, вдруг попытается завезти в глухой уголок и ножом под рёбра? Куш мог, по его мнению, этого стоить. К счастью, если он это и планировал, то не стал делать, а привёл к району, где стояли двухэтажные кирпичные дома, и, проведя во двор, прошёл в подъезд, а там и к квартире на первом этаже. Шёл я с низко надвинутой кепкой и челюсть слегка вперёд выдвинул, чтобы если менты наблюдали за этой малиной, то потом не могли опознать. Постучавшись явно условным стуком, парень стал ждать ответа. Нам открыл мужичок лет тридцати, что сверкал золотой фиксой.
– Это со мной, – сказал ему парень, и нас провели в зал, где сидел ещё один мужик. Это и был Сфинкс, сразу видно, нос ему слегка покорёжили, но не срубили под корень, как можно было бы подумать.
– Сфинкс, это из наших, в бегах, документы хочет купить, деньги есть.
Тот пристально, острым изучающим взглядом прошёлся по мне, после чего несколько хриплым голосом сказал:
– Легавым от него не пахнет, но всё равно что-то не так. Может и подсыльным быть.
Я лишь ухмыльнулся, стараясь не растягивать губы, чтобы прореху во роту не было видно, и сказал:
– Можешь не опасаться, облавы не будет, мне действительно нужны документы.
– Деньги покажи.
Скинув вещмешок, я отложил его в сторону и, достав из кармана пачку трёхрублёвок, кинул её на стол в центре комнаты, на столешницу которого левым локтем опирался Сфинкс. Молодчик стоял рядом, по правую сторону, а тот с фиксой сипел перебитым носом за моей спиной, и это мне больше всего не понравилось. Молодчик не уходил, потому как я ему пообещал оплату за то, что сведёт меня с нужными людьми, но пока ситуация не располагала к тому, чтобы их тут всех положить. Покосившись на молодчика, который меня сюда привёл, Сфинкс грубо спросил:
– Кули встал как памятник?
– Он мне три червонца обещал.
– Забирай деньги и уходи. Не хрен здесь уши греть.
Тот молча получил от меня деньги и ушёл, я едва слышно тоскливо вздохнул. Это не по плану.
– И что ты хочешь? – пальцем проведя по краю стопки банкнот и протрещав ими, спросил Сфинкс.
– Полный комплект чистых документов, чтобы никто придраться не смог. Например, жителя Киева со всеми положенными метками, чтобы от них и духом зоновским не пахло. Паспорт, военный билет, удостоверение водителя на управление всем транспортом и желательно партбилет с оплаченными в Киеве взносами. Если есть возможность, то ещё сделать выписку о рождении из церковной книги, откуда-нибудь из-под Киева, так совсем хорошо будет.