Солдатики Гауди и другие невероятные истории
Шрифт:
Там, где было вчера – настало завтра; восход обратился в закат, раскрасив небо огненным маревом пожарища. Не стало смысла играть по заученным правилам, если правила Игры перестали соблюдаться Мастером.
Убегающие вдаль огни больших городов превратились в маяки для одиноких иноков в белых рясах, что продолжали свое странное шествие. Они брели, не останавливаясь ни на миг. Их сознание было омрачено так внезапно наступившей тишиной. Они услышали, как остановилось Время и спешили, чтобы успеть пробудить его ото сна. Они слухом жадно ловили каждый случайно оброненный звук. Им было давно все известно: в их Игре давно были просчитаны все ходы, и рассчитаны все верные
Казалось, что сам Мир сбился с постоянного ритма – он будоражил и пугал. Он хранил в себе некую опасность, которую трудно разглядеть, но все внутренние чувства направлены на то, чтобы ее вовремя распознать. Вода в реках бурлила и закипала, не жалея угрюмых рыб. Птицы устремлялись в небо, чтобы потом, сложив крылья упасть и разбиться о землю.
Все стало с ног на голову.
Одна только тишина смотрела на это все и улыбалась уголком рта. Ведь вся эта канитель из-за нее, – так трудно остаться один на один с самим собой, да еще в полном вакууме сознания и окружения – все это стремительно давит к земле, не оставляя ни единого шанса на спасение.
«На земле мы лишь на время…» – эта напряженная и пронзительная мысль не дает покоя, не оставляя ни на секунду. Она давит и давит, превращая подсознание в механическую машину – постоянное движение без права на выбор сделать что-либо другое – утопичная форма Игры в идеальном мире: равные для всех условия без самого главного – возможности самому решать, куда двигаться дальше.
– Тик-так, тик-так, – стрелки в недоумении продолжали топтаться на месте. В этой тишине они потеряли себя. Кому нужен их ход, если времени больше не существует? Время стало лишь абстрактным понятием – простым словом, которое потеряло всякий смысл, скрывшись за стеной от ненужных вопрошающих взглядов.
И даже Мир замолчал. Казалось, он выжидает, словно пантера перед прыжком на жертву затаилась, и только и ждет удобного момента, чтобы вонзиться своими острыми зубами в мягкую, нежную, не успевшую остыть, плоть жертвы. Наступал момент Просветления.
Шаг за шагом, все ближе и ближе… все тише и тише…
В ритме биения миллионов сердец все так же улыбалась тишина, постепенно затмевая собой все небо, тянущееся до горизонта. Без устали, все выше и выше забиралась она по облакам, сладостно убаюкивая их.
– Тик-так, тик-так, – стрелки все так же шептались о чем-то в полумраке. Паузы между словами становились все длиннее и значительнее. Скоро они навсегда замолчат, поняв абсолютную бессмысленность своего существования. Но это будет позже…
А в небе, в его багряном пламени, над самыми крышами домов, таких серых и неприметных людским порокам, парили, сбиваясь в стаи, журавли. Лишь они нашли себе путь в людских душах, лишь они стали их продолжением. Время никогда не значило для них ничего – они успели обогнать его, стать живой цепью между прошлым и будущим теперь, они улетали вдаль, не оставляя ни капли надежды на возврат к минувшему. Чтобы начать все сначала, чтобы узнать и увидеть, чтобы понять и простить тех, кто уже больше никогда не услышит их прощальный крик за краем горизонта… лишь на время, столь хрупкое и осторожное, чтобы можно было понять его… понять и вернуть…
– Тик-так, тик-так…
Край лета
Закат в конце лета всегда торжественно-печален. Яркий оранжевый шар садится за горизонт, чтобы назавтра взойти c другой стороны лета. И чувство, что все изменилось, а зима приблизилась еще на один день, становится все острее. От того одиночество в однокомнатной квартире, разделенное на двоих с пушистым серым котом, становится как никогда ощутимо. Горящие благовония медленно пускают свой бело-сизый дым, который лениво поднимается через этажи к небу до тех пор, пока не рассеивается в вечернем остывающем воздухе.
Если между сегодня и завтра разница всего лишь в пару часов, то между летом и осенью разница гораздо больше – ее не видно глазом и нельзя измерить. У этой грани слишком тонкие ощущения, она – словно паутина на пальцах рук – незаметно тает. Можно лишь суметь услышать, обнаружить, уловить и сохранить где-то внутри себя этот маленький кусочек летнего солнца. И уже почувствовать вдруг потянувший северным холодом ветер, разбудивший китайские колокольчики в глубине квартиры, и увидеть звезды в небе, чуть подернувшиеся туманной осенней дымкой.
На календаре был последний день августа – тот самый край лета, когда понимаешь, что завтра все будет по-другому. Совершенно по-другому. В город придет печальная, шумная грозами и моросящая холодным дождем, осень. Заполнит собой узкие улочки, кирпичные дома-колодцы, булыжные мостовые, нанизит тяжелые серые тучи на шпили башен и железные ветродуи, оросит отливающие чернотой автобаны и летящие по ним авто, опустошит юрмальское побережье от туристов и местных отдыхающих, ворвется в раскрытые домохозяйками окна гостиных и спален, задует бушующий в камине жаркий огонь. Впрочем, все это будет лишь завтра, а сегодня, сейчас, стоя на самом краю лета, кажется, что можно задержать его на несколько длинных секунд, сделать чуть дольше, чем он есть на самом деле. Стоит лишь закрыть глаза. Но видение это слишком обманчиво и обрывается так же внезапно, как и началось.
Упершись локтями в подоконник, я наблюдал закат. Рядом со мной, поджав под себя передние лапы, лежал Хеопс. Солнце все ниже и ниже склонялось к крышам высоток. Вдали под небосклоном, в вечернем зареве, пылала красным черепица на крышах старых домов, отливая в небо бликами случайных лучей. Небо над ними окрасилось в ярко-алый цвет, по которому медленно плыли розовые облака.
Замерев, и, прищурив свои большие зеленые глаза, не мигая, Хеопс следил за ускользающим за линию горизонта большим огненным шаром. И так до тех самых пор, пока верхний край его не скрылся за остроголовой башней многоэтажного дома. «Мррр-мяяууу», – то ли просто мяукнул, то ли выругался он вслед заходящему солнцу. И, поднявшись на задние лапы, мягко впрыгнул в комнату. Его пушистый хвост через мгновение скрылся за дверью. Я посмотрел ему вслед – кажется, он уже проводил свое лето. А я продолжал сидеть напротив окна, наблюдая, как постепенно догорает алое пламя в стеклах высотных домов.
Багряный закат погас нескоро, словно лето и само понимало, как сильно его будет не хватать долгие девять месяцев. Ведь сентябрь – это уже не лето, а май – еще не лето.
Когда совсем стемнело, я зажег в ночник – кухня наполнилась теплым желтым светом. Совсем не хотелось спать. Часы показывали окончание дня. А что в этом всем мне? – Мне оставались лишь последние несколько минут тающего за окном лета.
Где же вы, волшебники, исполняющие желания? Я так жду вас! Я бы загадал, чтобы лето никогда не заканчивалось. В моем желании оно тянулось бы вечно: после августа опять начинался июнь, летний год продолжался июлем, на смену которому опять приходил бы август и так день за днем, год за годом – новый календарь на смену привычному Григорианскому.