Солдатская дорога домой
Шрифт:
– Пожалуй, и так, - ответил Тополь.
– Впрочем, космос - это не по моей части.
Радин повернулся к Чайкен:
– После того, как я провел с Вилом Сергеевичем два часа в беспрерывных пике, - он говорил тем особым подчеркнуто почтительным и полнозвучным голосом, каким говорят официальные комплименты, - я глубоко убежден: Вил Сергеевич может достичь очень многого. В том числе и найти кэйворит.
– Вот видишь, вот видишь, что говорят умные люди!
– торжествующе закричал Тополь и вскочил с дивана.
– А разве я спорю?
– спросила Чайкен, удивленно глядя сперва на Радина, потом на мужа.
– Я всегда говорила, что ты всего можешь добиться. Ты можешь все, Вил, утешься!
Тополь ответил Радину:
– Вы ей не верьте. Она сама и подбила меня заняться расчетами структуры гравитационного поля. Это еще когда мы были студентами. На первом курсе мы всегда замахиваемся на нерешенные мировые проблемы, ну, и потом не понимаем, почему...
– Ну зачем же так, Вил!
– перебила Чайкен.
– Ты сам говорил: "Если предугадывать изменения кривизны пространства (ты называл это векторным предвосхищением), то передвижение в пределах гравитационного поля будет совершаться без затраты энергии". Ты говорил это, Вил?
"Вил, - наверно, инициалы Владимира Ильича Ленина. Ну конечно! Он рождения 1990 года! В том году многие называли детей этим именем".
– Ну что за народ - математики, - рассмеялся Тополь.
– Несмотря на всю свою скрупулезность, в теоретической физике они - как медведь в камышах: шум, треск, где прошел - там дорога. Но, должен признаться, тогда мы таким расчетом и занялись.
– Ну и теперь?
– Теперь, в общем, продолжается, то же самое.
– И для этого вовсе не обязательно отправляться в космос, - сказала Чайкен.
"Почему она так говорит?
– подумал Радин.
– В утешение мужу? Чтобы задеть меня?"
– Да, конечно, - как-то поспешно согласился Тополь.
– Если бы удалось решить эту задачу, то и в наших обычных передвижениях у земной поверхности мы все время как бы катились под горку. Путь не был бы физически прямолинейным, но энергетически - самым выгодным. Игра, знаете, стоит свеч.
– Мечта физика об обладании даром предвиденья, - усмехнулся Радин.
– Да.
– И, в случае удачи, унестись за границу нашего гравитационного поля? То есть по крайней мере за десять миллиардов световых лет! Я думаю, Вил, вы никогда не согласитесь столь далеко улететь от Чайкен. Разрешите мне так называть вас?
– во взгляде Чайкен Радин вдруг увидел тревогу, но продолжал: - И знаете, самое любопытное, пожалуй, то, что в космосе, в точках равного притяжения между Землей и Луной, Землей и Солнцем, эти поверхности уже нащупаны человеком. У Земли же их обнаружить труднее.
– Слишком велик общий гравитационный фон, - воодушевленно подхватил Тополь.
– А может, и проще: мы пока еще не очень умеем вести наблюдения в сверхкоротких промежутках времени. Для некоторых физических частиц, видимо, и миллисекунда - вроде нашего года. А что мы знали бы, скажем, о жизненном цикле бабочки-однодневки, если бы не умели отмерять отрезки времени меньше, чем год?
– Тополь смущенно указал на столик с таблицами. Но вы знаете, кое-что уже получается.
– И что ж это за поверхность?
Радин рукой изобразил волнистую линию.
– Трудно сказать. Иногда мне кажется, что это просто некий промежуточный энергетический уровень.
– Промежуточный - в смысле ненаблюдаемый?
– Да.
"Человек - просто чудо, - подумал Радин.
– Вот кого я мог бы понимать с четверти слова! Идеальнейший случай! Взглянуть бы на его вычисления".
В соседней комнате зазвонил виафон. Тополь ушел туда. По донесшимся восклицаниям Радин понял, что из отряда сообщали результаты обработки материалов полета.
– Скажите, Чайкен, - проговорил он.
– Вашему мужу никогда не приходило в голову, что он создан для космических полетов? Или, скажем, так: как бы вы отнеслись к моим словам, если бы я предложил Вилу Сергеевичу участие в небольшой, предположим, пробной экспедиции? Может быть, вообще всего один-два полета. Если, конечно, его кандидатура устроит государственную комиссию.
Искоса глядя на него, Чайкен замерла в своем уголке на диване. Потом она медленно подобрала ноги, устроилась поудобнее, прислонилась плечом к стене.
– Вы, вероятно, знаете: людей, которые могут работать в космосе как ученые, очень немного, хотя по сравнению даже с недавним прошлым условия там теперь не так уж и трудны.
Чайкен молчала. Донесся голос Тополя:
– Это прекрасно, Трофим! Завтра я обязательно схожу в тот район! И конечно, буду выбираться из пике еще ниже... Ну да, буквально у самой земли, почти царапая самолетным брюхом по скалам! Ясно же! В этом все дело!..
Чайкен молчала. И Радин понял: она всегда боялась, что Вил уйдет в космос! И ее реплика: "Для этого не надо отправляться в космос", предназначалась ему, Радину. И была это просьба - не продолжать разговора о космосе! Но разве в своем отряде, в бесконечных пике, ее муж меньше рискует? Или, может, она не знает характера его работы?
– Простите меня, - сказал он, - насколько могу понять, я напрасно это говорил. Ваш муж не будет знать о моем предложении.
Чайкен не ответила.
"Для этих людей счастье в другом, - подумал Радин.
– Оно в том, чтобы жить друг для друга. Быть вместе".
Сложное чувство превосходства, разочарования, грусти поднялось в нем. Эх вы, "передовые" люди Земли...
Он с неприязнью оглядел обстановку комнаты - такую простую. Взглянул на столик с вычислениями... Как жаль, что эти люди оказались примитивней, чем он подумал о них! Как жаль! Разочаровываясь в других, всегда становишься беднее сам...
Чайкен встала с дивана, подошла к двери, нажала кнопку возле выключателя. Стены потеряли прозрачность, сделались матово-золотистыми. Комната словно уменьшилась, стала уютней.
Вернулся Тополь.
– Вил, ты не знаешь!
– Чайкен встретила его у порога.
– Тебе предлагают отправиться в космос!
Тополь отстранил Чайкен и шагнул к Радину. Тот поспешно встал.
– В разговоре с вашей женой. Вил Сергеевич, я действительно сделал такое предложение, - проговорил он сухо.
– Если бы вы согласились, вы бы завтра получили вызов на госкомиссию. Прошли бы ее успешно, - полетели бы вместе.