Солдаты неба
Шрифт:
— На облет машин вам дается три дня, — сказал начальник гарнизона. — А потом… потом видно будет. Может, полетите воевать.
Воевать?! Все мы были воспитаны на примерах героев гражданской войны. Смелость в нас била ключом. И конечно, мы рвались туда, где требовалось с оружием в .руках защищать интересы Родины.
Любимые наши герои — Чапаев, Павка Корчагин. И смелость в наших глазах скакала на лихом коне, с блестящей шашкой и криком «ура». Мы считали, что все дела на войне — только героические. Никто из нас не представлял, как тяжелы и изнурительны
Аэродром. С юга веяло горячим дыханием степей и пустынь, потеснивших сибирские леса на север. До нас здесь базировался 22-й истребительный полк. Он недавно по тревоге улетел в Монголию. О его судьбе пока никаких известий.
Лето стояло жаркое и сухое. Ясная погода держалась устойчиво. Летчики, истосковавшиеся во время пути по полетам, с горделивой радостью уходили в небо. На новых самолетах И-16, с мощным мотором и вооружением. Два пулемета и две двадцатимиллиметровые пушки — сила, какой мы еще не видали. А толстая бронированная плита сзади летчика свидетельствовала о том, что истребитель предназначен не для мирных учебных полетов. Она защитит от пуль сзади, а спереди — широкий лоб самолета.
С утра и до вечера мы летали. Кажется, никогда еще так глубоко не осознавалась цена минуты, проведенной в воздухе. Никогда прежде так не обострялась тревога за страну, за спокойную жизнь своего народа, как здесь, на стыке трех границ. Это повышало нашу организованность. Чем разумнее мы используем каждый тренировочный полет, тем крепче будут профессиональные мускулы и зорче глаз.
В такой напряженной работе проходит день, проходит другой, третий… Наконец получили приказ — перелететь в Монгольскую Народную Республику: Япония напала на дружественную нам страну. Мы должны защитить ее рубежи, как свои.
Граница. Расставание с Родиной.
Человек не может равнодушно покидать свою страну, хотя бы и на время. Новые чувства, ранее не испытанные, охватили нас. Как знать, может, кому-то уже больше никогда не придется увидеть родную землю, любимых, друзей, оставшихся в России…
Глаза, которым полагалось следить за приборами, не могут оторваться от земли. Голые, пустынные сопки советского Забайкалья по-новому близки и дороги. Вот ушла под крыло станция Оловянная, промелькнул извилистой лентой Онон, блеснула речка Борзя. Наконец, окруженный со всех сторон желтеющими солончаками, проплыл пограничный пункт Соловьевск — последняя точка советской земли.
Граница! Ее следа нет ни на земле, ни в воздухе. Она нанесена только на карту, но чувствуешь ее всем своим существом. Невольно оборачиваешься, бросая последний взгляд на родную землю, и как бы безмолвно клянешься быть ей верным до конца своей жизни.
Монголия. Полуденное, очень яркое солнце слепит глаза. Загораживаясь от него рукой, поглядываем на равнинные дали. Нигде ни домика, ни юрты, ни деревца — все голо, пустынно. Только на горизонте колеблется золотистое марево да изредка попадаются верблюжьи тропы. Кажется, солончаки, сговорившись с палящим солнцем,
Впереди на желто-сером фоне — темная нить. Что такое? Карта дает ответ: вал Чингисхана, поросший травой. Это история, словно наглядное свидетельство того, что ни одно государство, как бы оно сильно и могущественно ни было, не может долго существовать, если основано на порабощении других народов.
За валом Чингисхана начинается зеленая степь. Изредка попадаются отары овец, дикие козы и стаи дроф.
Вскоре показываются строения и юрты городка Баин-Тумен. Здесь мы заправились горючим и полетели дальше.
Вот и пункт назначения — полевой аэродром. Необозримая равнина, покрытая цветущим разнотравьем. Десятка три истребителей И-16, замаскированных сетями и травой. Несколько автомашин. Белеют юрта и две палатки. Посадочное «Т» завершает картину степного аэродрома. От него в тридцати километрах на запад — озеро Буир-Нур, в сорока на восток — река Халхин-Гол. За ней — граница с Маньчжурией.
После посадки летчиков собрал командир 22-го истребительного полка майор Николай Георгиевич Глазыкин. Он только что проводил группу самолетов в сторону Халхин-Гола и, махнув в том направлении рукой, пояснил:
— Улетели на фронт. Там появились японские истребители.
Все насторожились. Некоторые с опаской взглянули в ту сторону, откуда мог нагрянуть враг. А наши самолеты еще не заправлены бензином.
Майор, видимо, понял наше состояние и, улыбнувшись, каким-то домашне-спокойным голосом предложил:
— Садитесь, побеседуем.
Трава высокая, в разгаре цветения. Остро чувствуется запах полыни и дикого чеснока. Предзакатное солнце позолотило край неба. Все кругом, устав от дневного зноя, затихло.
— Не волнуйтесь, — продолжал Глазыкин, как бы ощупывая каждого из нас светлыми спокойными глазами. — Сегодня самураи «в гости» к нам не явятся, поздно. А за ночь все ваши машины будут подготовлены к бою. С рассветом перелетите на другую точку. Полк с завтрашнего дня будет базироваться поэскадрильно.
После короткого знакомства с нами командир рассказал о сложившейся обстановке на монгольско-маньчжурской границе.
Империалистическая Япония давно и последовательно осуществляет планы большой войны против Советского Союза. Она оккупировала Маньчжурию и продолжает захват китайских земель. На очереди стала Монголия как самый удобный плацдарм для нападения на советское Забайкалье с последующим завоеванием Сибири и Дальнего Востока.
В 1935—1936 годах японские империалисты организовали ряд вооруженных провокаций против Монгольской Народной Республики. Советский Союз пришел ей на помощь и заключил договор о взаимопомощи. Понимая, что теперь за Монголию заступится Красная Армия, японское командование тщательно готовилось к новому нападению. Район боевых действий для быстрого сосредоточения своих войск избрало очень удобный. Вплотную сюда подходили две японские железные дороги. У нас же ближайшая железнодорожная станция Борзя в 750 километрах.