Солдаты невидимых сражений. Рассказы о подвигах чекистов
Шрифт:
Целый месяц прожила Мария в этом домике. И постепенно кое-кто из соседей стал догадываться о том, что Анастасия кого-то скрывает. Держать здесь девушку стало опасно. И тогда ее отправили в Казатин, к знакомым Анастасии, и посоветовали выдавать себя за немку. При содействии местной жительницы Анны Вегер, вошедшей в доверие к немцам, Мария устроилась на работу в немецкую фирму и вскоре приобрела документы на имя фольксдейче Марии Розен. Фирма называлась «Макс Тубе» — по имени владельца.
Вегер рекомендовала Марию хозяину фирмы как дочь местных немцев.
— Ее родителей, — объяснила
Тубе, питавший слабость к хорошеньким девушкам, заинтересовался Марией. Хотел было навести о ней справки в Житомирском СД, но Анна Вегер отсоветовала:
— Зачем это, господин Тубе? Лишние хлопоты. Мария же еще совсем ребенок, ей недавно минуло семнадцать. Да и у вас могут появиться конкуренты…
Так в управлении фирмы «Макс Тубе» стала переводчицей новая сотрудница — фольксдейче Мария Розен. Помимо основной работы Тубе давал Марии поручения по хозяйству, посылал на рынок.
Мария ненавидела гитлеровцев. Ей хотелось мстить им за расстрелянных родителей. И в то же время она очень боялась Тубе, который стремился приблизить ее к себе, выяснить ее настроения. Чувствуя это, Мария делалась замкнутой, дичилась.
В конце 1942 года фирма «Макс Тубе» переехала в Житомир. Тубе взял Марию с собой, и постепенно она втянулась в навязанную ей жизненными обстоятельствами роль. Мария по-прежнему страдала, вспоминая погибших родителей, но не знала, что она может сделать, чтобы отомстить гитлеровцам за их злодеяния. И продолжала ходить на работу, пунктуально выполнять все распоряжения владельца фирмы.
Все, казалось бы, вошло в свое русло. И вдруг — этот парень…
Сорвав листик сирени, Мария задумчиво мяла его длинными тонкими пальцами. Может быть, незнакомец просто разыграл ее? И не подойдет больше к ней?
Но нет, сквозь ветки куста Мария увидела, что парень быстро идет по переулку.
— Кажется, вы немного успокоились, — начал он, подойдя к ней. — Поговорим откровенно. Нам нужна ваша помощь.
— Но я боюсь вас, кто вы такой? — Мария готова была расплакаться, ноги ее подкашивались.
— А я считал вас волевой девушкой, — улыбнулся парень, и его обаятельный взгляд немного рассеял тревогу Марии. — Я партизан. Зовут меня Илья. Говорю с вами не только от себя. И не тороплю с решением. Подумайте, взвесьте все хорошенько. Увидимся завтра. Ну хотя бы в парке.
И Илья ушел неторопливым, спокойным шагом.
Долго ходила Мария по улицам после этого, так взволновавшего ее разговора. Противоречивые думы не давали ей покоя. «Нам нужна ваша помощь», — сказал Илья. Он не пояснил, в чем будет заключаться эта помощь. Возможно, что-то связанное с делами фирмы. Да это и не главное. Самое важное — в том, что ей представляется случай быть полезной для общего дела, участвовать в борьбе с оккупантами. Мария попыталась представить себе, как она будет выполнять задания
Мария настолько была занята своими думами, что, подходя к особняку, едва не столкнулась со своей знакомой — Алиной Чернокутской.
— Я не видела тебя целую вечность! — восторженно воскликнула Алина и полезла целоваться: она всегда бурно выражала свои чувства. — Какие грустные глаза! — тараторила Алина, не давая Марии вымолвить и слова. — Прочь тоска, прочь печаль! — пропела она. — Тебе ли отчаиваться, живешь как в раю! У тебя такой чудесный покровитель. Правда, он уже далеко не молод, но я смогла бы в него влюбиться.
— Ты, как всегда, шутишь, — заставила себя улыбнуться Мария.
— Что поделаешь, на жизнь нужно смотреть веселыми глазами, «иначе нам удачи не видать»! Все меняется на этом свете, а жить-то надо. А вообще, я зашла бы сейчас в хорошее кабаре и опрокинула стакан водки. Ей-богу. Каких я ужасов навидалась!
— О чем ты? — рассеянно спросила Мария, продолжая думать о встрече с парнем.
— Мария, миленькая, — заговорщическим тоном начала Алина. — Ты же, наверное, слышала, на днях арестовали жену Александрова. Вместе с сыном. Олегу-то всего восемь. И сам комендант полиции Моге ее допрашивал. Оказывается, муж Александровой — партизан. А вчера я была в кабаре, и, представь себе, этот Моге нализался, подсел ко мне и начал сыпать комплиментами. Я, конечно, отбивалась, как могла. А он разозлился и, чтобы мне досадить, рассказал, как они расстреливали Александрову и ее сынишку. Ты представляешь, на глазах у Олега застрелили мать. А Олежек, весь в слезах, попросил Моге: «Дядя, вы и меня убьете, так разрешите, я расскажу стихотворение. В последний раз. Я же больше уже никогда не смогу рассказать». Моге это понравилось, и он разрешил. Так Олежек прочитал. И ты знаешь, что? «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой с фашистской силой темною, с проклятою ордой!» Ты представляешь? И Моге выстрелил ему прямо в лицо!
Алина закрыла пухлое лицо своими плотными ладошками.
— Что с тобой, миленькая, что? — воскликнула она, опустив руки. — Мария, ты побледнела как смерть. Я тебя расстроила, да, ласточка, расстроила? Но что сделаешь, что? Немцы — сила, ух какая сила! Хорошо бы связаться с партизанами, да как это сделать — ума не приложу.
— Тише, — сказала Мария, — за такие слова…
— Надеюсь, ты меня не выдашь? — холодно осведомилась Алина. — Но если я что-нибудь придумаю, я тебе сообщу. Ведь ты тоже их ненавидишь, тоже?
Может быть, если бы Мария не встретилась сегодня с Ильей, она тут же бы сказала Алине: «Да, конечно, ненавижу». Но сейчас, после этой встречи, она решила быть осторожнее, не выдавать своих чувств. Ведь если ей придется помогать партизанам, то немцы ни в чем не должны ее подозревать. А Алина такая болтливая! Что ей стоит распустить язык в кабаре? И Мария сказала:
— Как ты можешь подумать, что я, немка по крови, могу ненавидеть своих же соотечественников? Выдавать я тебя не собираюсь, но длинный язык тебя до добра не доведет.