Солдаты невидимых сражений. Рассказы о подвигах чекистов
Шрифт:
Набатов сел на землю. Он смотрел на вспышки немецких ракет, но думал о другом. Он знал, что с таким матерым разведчиком, как «Клещ», сразу результата не добьешься. Надо затратить немало терпения и порядочно времени. Вот почему он сейчас обдумывал план дальнейшего своего наступления, чтобы как можно скорее узнать, с кем и с каким заданием переброшен «Клещ».
Когда часовой окликнул: «Стой! Кто идет?», Набатов услышал знакомый голос лейтенанта Серова.
Серов пришел не один. С ним были бойцы и майор с вещевым мешком за плечами,
Отпустив автоматчиков отдыхать, Набатов с Серовым и шпионом спустились в землянку.
— Чтобы искупить свою вину перед родиной, — заявил задержанный, — я все рассказал лейтенанту. — Он положил на стол миниатюрную рацию, заявив, что сброшен на парашюте вместе с одним стариком уточнить и сообщить по рации о наличии танков в лесу юго-западнее Стрешнево, что в четырех-пяти километрах отсюда, о резервах артиллерии в селах Стрешнево, Куток и Плоты, прибывает ли туда пополнение на автотранспорте и т. д.
От него удалось узнать, что в шесть ноль-ноль, через пять с половиной часов, немцы начнут наступать на участке дивизии, и на парашютистов возлагались большие надежды, тем более что несколько агентов, переброшенных через линию фронта ранее, не вернулись. Выполняя задание, старик сообщил по рации о наличии танков в лесу и о концентрации артиллерии. По словам парашютиста, после выполнения задания переходить через линию фронта им не следовало. Надо было ожидать прихода наступающих немецких частей.
Вызвав конвой и отправив задержанного, Набатов рассказал Серову о старике.
— Вот почему он тянул. Хотел выиграть время и выполнить свое задание. Надо спешить нам, Сережа. Скажи Алиму, пусть приведет эту сволочь.
— Что бы вы сообщили немцам? — спросил он «Клеща», указывая на рацию, как только тот переступил порог землянки.
Увидев на столе свою рацию, «Клещ» упал на колени.
— Не губите, дайте увидеть могилу матери. Дайте… Я вам помогу. Я много знаю, я работал с англичанами, всю войну консультировал агентуру по русским делам в известном вам немецком разведоргане.
— Вы оскверните могилу матери, «Клещ»…
После доклада Набатова командующему было решено принять все меры к срыву наступления противника.
Для подготовки этой серьезной операции отводился неимоверно короткий срок. Требовалось сделать почти невозможное.
Командующий армией генерал-лейтенант Скворцов, прибывший на НП дивизии в пять тридцать, остался доволен тем, что было сделано.
В то время как командование уточняло вопросы взаимодействия, Набатов то и дело выходил из блиндажа. Ему хотелось в беспорядочной автоматной трескотне услышать ответ на вопрос, который не давал ему покоя. Ему казалось, что на переднем крае сегодня все так же, как было вчера и неделю назад. «Может быть, немцы и не помышляют ни о каком наступлении? Вдруг я недостаточно
Стрелки часов разделили циферблат пополам: шесть часов. Но противник молчал.
Набатов слышал, как стучит его сердце. Он уже не смотрел на часы, как все находившиеся тут, в блиндаже.
— Где же хваленая немецкая точность? — сказал командующий, глядя на часы.
Все молчали. В этом молчании Набатов видел нестерпимый укор. Он ждал, что вот-вот прорвется, но не там, на земле, а здесь, в блиндаже, когда кто-нибудь скажет: «А кто, собственно, доложил, что немцы будут наступать?»
И только в шесть семнадцать дрогнула земля. Загремели сотни вражеских орудий, шестиствольные минометы. Тонны металла взрывали передний край нашей обороны, откуда еще три часа назад были отведены все наши части, а полчаса тому назад — те бойцы, что имитировали оборону.
Слушая адский грохот, командующий сказал:
— Хорошо, хорошо… А что же мы не поблагодарим капитана Набатова, наших контрразведчиков?
Набатов выпрямился, хотел что-то ответить, но не находил слов.
К нему подошел член Военного совета армии генерал-майор Тройников.
— Знаешь, что я тебе скажу, капитан? — обнял он Набатова. — Спасибо. Это от меня. Еще одно — от всех бойцов и командиров. И еще одно — от их отцов, матерей, жен и детишек. А теперь иди отдыхай…
И когда Набатов удалился, генерал Тройников сказал, улыбаясь:
— Придет время, вернется боец этой дивизии домой с победой, а какая-нибудь бабушка скажет: «Бог спас тебя, сынок». Никакой бы бог не спас его сегодня, если бы не контрразведчики.
— И об этом не будут знать ни те, кто выведен из-под огня, ни те, кто ждет их домой с победой, — заметил командующий.
— А не зря ли мы это засекречиваем? — сказал Тройников. — Говорят, что один вражеский шпион может помочь выиграть сражение и погубить тысячи людей. А наши контрразведчики задерживают вражеского шпиона, помогают войскам выиграть сражение и спасти жизни многих тысяч бойцов. Почему же мы не показываем их так, как героев — летчиков и танкистов?
Еще до конца артиллерийской подготовки волна за волной пролетали вражеские бомбардировщики. Более сотни машин сбросили тонны своего груза в лес, в котором в то время уже не было ни одного танка. Вместе с землей взлетали деревья.
Когда с гулом и лязгом рванулись вражеские танки, а за ними двинулась пехота, наши все еще молчали, заманивая врага в ловушку. И он лез очертя голову.
— Хорошо, хорошо, — повторял командующий.
А потом заработали наши «катюши» и «андрюши», наша артиллерия, преградившая своим огнем путь к отступлению противника. Назад — ни шагу. Вперед — пожалуйста, сколько угодно. Но там только смерть. Расстрел в упор… А потом началась работа наших летчиков, танкистов, пехотинцев…