Солдаты Третьей мировой
Шрифт:
– Мое мнение не изменилось.
Хочешь не хочешь, а отвечать было надо. Портить отношения с полковником не хотелось. И потому, что им вместе еще служить и воевать, а значит, любой конфликт вреден для карьеры. И потому, что тот был, в общем-то, неплохим дядькой. По сравнению с большинством начальников, которых Сергей за жизнь успел повидать изрядно, так даже очень хороший.
– В таком случае послушайся моего опыта. Жизненного. Травка зеленеет, солнышко блестит. До свиданья, шапка! Здравствуй, менингит.
– Чего? – от неожиданности Сергей перестал жевать.
– Того, что одевайся нормально. Я понимаю, вначале
– Все-то вы видите… Как в лупу смотрите.
– А лупа, – усмехнулся Полтавец, – вообще хорошая вещь. Универсальная. Можно, к примеру, неприличное слово на заборе выжечь. А можно чье-то величие разглядеть. Или манию величия.
Сергей поморщился. Слова полковника были смесью жесткой отповеди и наставлений, характерных больше для бабули. С другой стороны, Полтавец прав. Поэтому спорить он не стал, молча отставил котелок и пошел к своему бронетранспортеру, чтобы одеться. В этот момент все и закрутилось.
Громыхнуло так, что звуки просто исчезли. По глазам ударило тяжелой, как дубина неандертальца, вспышкой света. И следующее, что дошло до сознания полковника – это понимание, что все они влипли.
К тому моменту зрение уже вернулось, а так как Полтавец этого даже не почувствовал, то объяснение было донельзя простым – сколько-то он пролежал без памяти. Как, впрочем, и остальные. Их провели, как младенцев – закидали светошумовыми гранатами, и делу конец. Как подобрались? Черт знает, да и неактуален сейчас этот вопрос. Главное, повязали ослепленных и оглушенных без каких-либо проблем. И сидят сейчас русские солдаты, еще пять минут назад не без основания уверенные, что самые крутые в этих местах, связанные и без оружия, а вокруг них японцы.
Да уж, японцы. Ползают туда-сюда по развалинам, непонятно чем занимаются. Пригнали две машины – очевидно, на них и прибыли. Внушительных размеров грузовик и новенький, но здорово потрепанный военными дорогами легковой «проходимец», более всего напоминающий помятый кирпич. Охраняют пленных только двое.
К слову, весьма интересная охрана. Рядовой и, судя по лычкам, сержант. У японцев это звучит иначе, но суть не меняется. Только вот если первый – так, обычный солдат, не новичок, это сразу видно, однако и ничего выдающегося, то второй экземпляр весьма колоритен. То ли пересмотрел в детстве аниме про ниндзя, то ли увлекался старым кинематографом родом из СССР. Скорее всего, то и другое вместе, да и неважно это, но вид явно неуставной. Одни пулеметные ленты крест-накрест и торчащая из-за плеча антикварного вида рукоять меча чего стоят! Учитывая вполне современную форму японца, выглядело это несколько комично.
Но комично, не комично, а японцы эти серьезные профессионалы, ухитрившиеся пленить не самую хреновую по подготовке и боевому опыту группу. Причем сделали все достаточно аккуратно, но без заботы о здоровье и самочувствии подопечных. Хорошо еще все живы. Хотя нет!
Лейтенант Поляков лежал рядом с бронетранспортером
Подобного зрелища полковник не видел раньше и подозревал, что не увидит больше никогда. Поляков, еще секунду назад лежащий ничком, внезапно одним стремительно-плавным, кошачьим движением встал на ноги. Когда он успел достать пистолеты, Полтавец не смог даже уловить. Выстрел – и ближайший японец заработал дыру в черепе на сантиметр ниже каски. Сразу же, пауза была в какие-то доли секунды, из второго пистолета Поляков отправил к праотцам второго японца, после чего события приняли чисто математический оборот.
Движения Полякова не выглядели размытыми, как любят писать в романах. Совсем наоборот, двигался он не быстрее, чем обычно. Вот только их четкости и выверенности позавидовали бы и боец спецназа, и какой-нибудь восточный гуру, всю жизнь промедитировавший в монастыре. Ни единой ошибки, ни на миллиметр больше, чем нужно – однако и не меньше ни на волос.
Он шел и стрелял, попадая с первого раза четко в голову, безошибочно расставляя приоритеты. По нему стреляли в ответ – и не попадали. Каждый раз лейтенант ухитрялся оказаться чуть-чуть в стороне траектории пули, а открыть массированный огонь и «задавить» его количеством японцы попросту не успели. Их и было-то десятка полтора, не больше. Последний, сообразив, видимо, что это жу-жу неспроста, и безрезультатно высадив по неуязвимому русскому весь магазин, просто бросил оружие и рванул прочь, петляя, как заяц. Смотрелось это комично, секунды две, наверное. Потом вскинутая рука – и короткий, будто вежливый аплодисмент неудачливому актеру, хлопок выстрела, ставящий точку в представлении.
Окинув взглядом поле боя, лейтенант какими-то замедленными движениями перезарядил оружие, сунул пистолеты обратно в кобуры. Очень точно опять же, все делал как-то механически. Затем развернулся, махнул рукой:
– Полковник! Товарищ полковник, твою налево! Давайте, командуйте, я всё…
Когда Полтавец, выкрутившись из ремня, которым ему связали руки, подбежал, Сергей почти осел на землю. Поднял глаза, вымученно улыбнулся:
– Простите. Голова болит страшно. И кружится.
– Еще бы. У тебя, брат, контузия.
– Обрадовали, блин.
На взмах руки подоспел сержант Кубиков, здоровенный, с фигурой под стать фамилии. На него была возложена ответственность за медикаменты, и он ее с честью выполнил, сохранив достаточно богатый запас всего, что теоретически могло пригодиться. Это радовало сейчас несказанно.
– На вот, выпей, – Полтавец залез в аптечку, быстро отыскал нужные таблетки. – Помогут. Не сразу. Куда ранило?
– В груди печет.
С Полякова стянули бронежилет, разрезали одежду. Что же, повезло. Небольшой осколок располосовал наискось кожу и засел в мышце так, что край торчал наружу. Выдернули его без проблем, вместо благодарности услышав в свой адрес много теплых и ласковых слов. Перевязали. Что же, могло быть и хуже, а так – ничего опасного, только крови вытекло изрядно. Отлежится – пройдет.