Солдаты живут
Шрифт:
И я пробился сквозь жуткий барьер следом за Гоблином, едва не наделав под себя от страха. Хоть я и велел Гоблину не торопиться, на раздумья времени у нас не было. Как только мы пересекли барьер, Кина узнала, что мы здесь. И ее медлительность станет нашим единственным союзником.
Оказавшись по другую сторону барьера, я быстро отлетел в нечто вроде прихожей перед входом в тюрьму Кины. Гоблин уже изготовился для атаки. Мне предстояло делать несколько дел одновременно: подбодрять его, готовиться к тому, что вот-вот произойдет, и вносить свою лепту, чтобы весь замысел сработал.
Нужно держать в голове всю картину. Сделать все в свое время, в нужном порядке — именно так, как обдумывалось последние несколько месяцев.
Едва Гоблин бросился вперед, я уложил свою леталку в угол у левой стены, затем распластался по стене и мысленно приказал черному балахону прикрыть меня и столб защитным барьером. Потом при тусклом и почти бесполезном свете отыскал нужную страницу в книжечке Первого Отца. В своей защите я оставил крохотную щелочку, сквозь которую увидел, как Гоблин подскочил к Кине и, к моему удивлению, нацелил копье Одноглазого ей в голову. Я ожидал, что целиться он станет в сердце.
Договорив заклинание, которое должно было уничтожить леталку Гоблина, я замуровал наблюдательную щелочку. А потом обозвал себя последней и гнуснейшей сволочью за то, что сделал.
Месяцами я упорно подыскивал себе оправдания. И действовал. Но сейчас это произойдет. А когда все кончится, мне придется жить с этой подлостью до конца своих дней.
Вселенная содрогнулась. Пещера, в которой лежала Кина, была большой, но все же замкнутой. И продукты этого катаклизма имели единственный выход — лестницу. На меня молотом обрушилась ударная волна.
Несмотря на множество слоев черного материала, меня расплющило по стене. Вселенная ревела и тряслась. Я поклялся, что если Кина окажется настолько могущественной, что сумеет уцелеть после такого, то я сам поступлю к ней на службу, потому что круче нее могут быть только те ребята, которые засунули ее в эту тюрьму. А их уже несколько тысячелетий никто не видел.
Грохот начал стихать, но я с трудом это осознал, потому что из-за безумного рева оглох.
Я надеялся, что девочки послушались меня и вернулись.
Я надеялся, что взрыв не нанес ущерб где-то еще. Впрочем, такое маловероятно. В свое время мощное землетрясение раскололо равнину, но не повредило ни ледяную пещеру, ни тюрьму Кины.
Я мысленно приказал одеянию Ворошков приоткрыть щелочку. Если возникнет необходимость, если Кина все же уцелела, но ранена, я вытолкну наружу свой летательный столб и взорву его. И если переживу второй взрыв, то мне останется лишь надеяться, что я не скончаюсь от сердечного приступа или от голода, пока одолею несколько миль ступеней.
Защищающий меня материал настолько пострадал, что отреагировал на мою команду лишь минут через десять. Он дергался, морщился и полз, перемещаясь крошечными рывками, словно пытался исцелить себя.
Отыскав наконец глазок, я обнаружил, что смотреть не на что. В обители Кины все еще стояло ярчайшее сияние. Возможно, оно ослабевало, но происходило это очень медленно.
Прошло полчаса, прежде чем я смог разглядеть хоть какие-то детали, не повредив глаза. Оно и к лучшему. Как раз столько времени понадобилось моему защитному одеянию, чтобы более-менее исцелиться и расслабиться, позволив мне отойти от стены.
Эти балахоны очень умно сделаны. Они восстанавливаются достаточно долго, чтобы не дать их владельцу второпях совершить какую-нибудь глупость.
Я вскарабкался на леталку и медленно двинулся вперед, уже поняв, что моя защита не выдержала бы второго взрыва вскоре после первого.
Сперва я вообще ничего не смог отыскать. И лишь позднее, когда сияние еще больше ослабело, я стал замечать вонзившиеся в различные поверхности кусочки чего-то, что могло быть костями или зубами. От плоти — что Гоблина, что богини — не осталось и следов.
Я сомневался, что эти кусочки костей и зубов могли принадлежать простому смертному. Уж больно мощным оказался взрыв. Даже мощнее того, который уничтожил врата в мир Ворошков. Или наполовину разрушил дворец в Таглиосе.
Гибель Кины каким-то образом увеличила его энергию.
Мой столб тоже пострадал — двигался рывками и медленно реагировал на команды. Очевидно, его все же ударило обо что-то взрывом, хотя я и старался защитить его по мере своих возможностей.
Когда сияние еще больше потускнело, на том месте, где лежала Кина, я увидел нечто вроде длинной черной змеи. Если не считать меня, то был единственный не белый предмет во всей пещере.
Я осторожно приблизился. Это вполне могла быть кость мрака, покоившаяся рядом с сердцем Кины. И я уже приготовился поверить в то, что все увиденное и пережитое здесь окажется иллюзией.
Кина — Мать Обмана.
А одна из сильных сторон Обманников — их умение заставить человека сомневаться во всем и не верить никому.
Черный предмет оказался не змеей. А искривленным копьем Одноглазого. Оно на удивление мало пострадало от взрыва. Лишь немного погнулось и слегка обуглилось. Металлические инкрустации только чуть-чуть оплыли от нестерпимого жара.
Ого! Выходит, Одноглазый снабдил эту штуковину еще и искусными защитными чарами.
Я подобрал копье, проверил, надежно ли привязан к леталке, и дал ей команду вернуть меня на исходную точку.
137. Таглиос. Меланхоличная жена
Мы тащились в небесах, напоминая семейку запаршивевших стервятников. Мое черное одеяние еще не восстановилось полностью. Девочек потрепало еще больше, чем меня. Взрыв настиг их, когда они поднимались по лестнице, и теперь их с ног до головы украшали синяки.