Соленая тропа
Шрифт:
Мы прошли полмили, выпили пол-литра воды, и мне уже казалось, что у меня сейчас взорвется голова. Мимо нас вниз по холму протопало большое семейство.
– Какие у вас набитые рюкзаки – куда идете?
– Надеемся, что к Лендс-Энду.
– А, да? Ну-ну, удачи вам!
Смеясь, они умчались вниз. У меня невыносимо ныли тазобедренные суставы, к тому же я натерла пятку. Да уж, есть над чем посмеяться; я бы и сама посмеялась, если бы могла.
– Ты думаешь, они правы? Мы – посмешище?
– Конечно правы, и это они еще ничего не знают. Представь, если бы они знали всю правду? Я лично не рискну говорить людям, что мы собрались дойти до Пула.
– Пул?
Спустя какое-то время, показавшееся нам бесконечностью, мы вышли из леса на вересковую пустошь, где подъем кончался, паслись пони и открывался вид на Южный Уэльс.
– У меня такое чувство, что нам некуда деться.
День быстро уступил место вечеру, и до нас дошло, что мы находимся на краю плато Эксмур, над Бристольским заливом, и скоро стемнеет. Нам нужно было найти место для палатки. Луга с короткой травкой, ощипанной пони, остались позади, и теперь нас окружали плотные заросли вереска и дрока. Мне казалось очевидным, что палатку придется разбивать прямо на тропе.
– Мы не можем поставить ее на тропе. Что будет утром? Кто-нибудь непременно наткнется на нас и потребует, чтобы мы убрались.
Мы шли и шли, мой тазобедренный сустав жгло будто огнем.
– Может быть, у меня артрит.
– Может быть, ты слишком долго просидела за компьютером. Пойдем, вон полянка среди кустов.
Рюкзак слетел у меня с плеч при одной мысли о привале, но как только мы вышли на полянку, мои ноги покрылись плотным шевелящимся ковром: над короткой травой копошились, ползали и летали тысячи муравьев.
– Найдем другое место.
Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что и следующая полянка покрыта муравьями. Они не только ползали в траве, но и черным шаром висели в воздухе: мы оказались в плотном облаке насекомых, которые тут же наполнили наши волосы и одежду. Чтобы не вдохнуть их в легкие, я побежала, а когда остановилась в вереске, нашествие прекратилось. Муравьи висели только над полянками.
Ставить палатку на вереск было нелегко. Единственным возможным вариантом был клочок молодого, еще невысокого кустарника, но при этом мы рисковали в первую же ночь порвать дно палатки. Впрочем, выбора у нас не было. Полчаса борьбы с незнакомыми шнурками и стойками – и нам удалось поставить палатку. Дно вспучилось, как пуховый матрас, но по ощущениям мы улеглись в ящик с вилками.
– А изоленту мы не взяли?
– Нет.
Свет постепенно угасал, съеживаясь, убегая на запад, и вот уже темноту начали прорезать лучи света от маяков Южного Уэльса. Они так далеко, однако свет от них был ярким и ощутимым, а вот земля, на которой они стояли, уже ускользала от нас. Я зажмурилась и представила, как иду по дорожке к ферме, глажу каменные стены, чувствую тепло очага. Нельзя терять это ощущение безопасности и дома, мне всегда нужно носить его с собой.
– Кажется, вот теперь я и правда чувствую себя бездомной. Как воздушный шарик, которому в сильный ветер перерезали нитку. Мне страшно.
– Я бы тебя обнял, Рэй, но не могу сесть.
– Ну что, съедим фрикадельки? Наверняка они самые тяжелые.
Холод вверху, холод с боков, холод внизу. Что делает спальный мешок легким и маленьким? Ответ на этот вопрос стал мне очевиден в четыре утра, в серо-зеленом свете палатки, когда холод пробрал меня до костей. Утеплитель – точнее, его отсутствие. Если я ложилась на спину, то походный коврик защищал меня от холода хотя бы снизу, но на спине лежать было больно. Поэтому я лежала на боку, и спина моя так коченела от холода, как будто я прижималась к глыбе льда. Я попробовала прижаться спиной к Моту, чтобы немного согреться, он пошевелился во сне, перевернулся на спину и захрапел. Я навалила на себя все, что попалось под руку, голову укрыла пропотевшей безрукавкой, а ноги положила на рюкзак. Почти терпимо. Какого черта я не взяла с собой шапку?
То отключаясь, то просыпаясь, я видела во сне пустые дома и задыхающегося Мота. Проснулась я в холодном поту, сердце билось где-то в горле, в голове звенело. Мне удалось пережить эту ужасную ночь – с восходом солнца я наконец согрелась, но уснуть уже не смогла. Мне жутко хотелось писать. Выбираясь из палатки, я, в попытке одновременно поскорее вылезти и натянуть ботинки, упала, споткнувшись о газовую горелку. Я присела на корточки в кустах вереска, на склоне, где дрок, убегая к самому морю, становился Уэльсом; утренний свет был нежно-желтым, а воздух таким чистым и прозрачным, как будто его не было вовсе.
– Доброе утро! Какая сегодня красота кругом, да?
Я сжалась в комок в кустах – леггинсы спущены, задницу обдувает ветер.
– Э-э-э да, прелестное сегодня утро.
И зачем только собачники так рано встают?
Мот проснулся лишь в полдевятого, вялый, закостеневший после сна. Он ненавидел утренние часы, зная, что с пробуждением всегда приходит боль. У него появилась привычка как можно дольше цепляться за последние минуты дремоты, прежде чем встать и признать наступление нового дня. Сначала болеутоляющее, потом чашка чаю, потом еще одна. К половине одиннадцатого он выбрался из палатки. Стальной мочевой пузырь – по идее, КБД вызывает недержание, но пока до этого явно не дошло.
– Как ты? Сможешь идти дальше?
– Как в аду, но что нам остается?
К половине двенадцатого мы упаковались, надели рюкзаки на ноющие плечи и выбрались из вереска. Все, кто пишет о путешествиях «дикарем», подчеркивают, что, во-первых, в Англии и Уэльсе это фактически незаконно, а, во-вторых, разбивать лагерь нужно подальше от публичных мест и попозже вечером, а уходить пораньше утром, не оставляя никаких следов своего пребывания. Я обернулась: вереск был поломан и примят. Значит, мы провалились по всем пунктам. Может быть, со временем у нас станет получаться лучше.
Спускаясь в Боссингтон, я никак не могла решить, что хуже: идти в гору или все же под гору с тяжелым рюкзаком на спине. Я начала было составлять мысленный список всего, что у меня болит, – пятка, тазобедренный сустав, плечи и так далее, – но к тому времени, как мы добрались до подножия холма, пришла к выводу, что болит у меня все сразу и что мы были совершенно безумны, когда решили отправиться в этот поход.
Войдя в пасторальную деревню Боссингтон, мы не смогли устоять перед вывеской «Чайная». Мы знали, что нам не по карману чайные и кафе, да и вообще почти ничего не по карману, но все равно зашли во дворик. Мы заказали свой первый и последний в это лето чай с булочками и вареньем, и я сняла ботинки. Всего за восемь миль ботинки, которые я носила больше десяти лет, натерли мне ногу до кровавой мозоли во всю стопу шириной. Неужели это из-за дополнительного груза? Я торопливо проглотила булку с маслом, добавив еще немного к тому весу, который мне предстояло нести. Знай я, что это моя последняя булочка в это лето, я бы так не спешила. Обклеив всю ногу пластырями, я снова надела носки.