Соленый ветер

Чернецов Андрей

Внезапно вспыхнула молния, и я увидел в белом блеске небольшой пустынный остров, почти утес, полностью облитый водой. Напрягая все жилы я пытался направить лодку к нему, но уже не было сил, и ялик не подчинялся моей воле, его кружил морской, штормовой вихрь.

До островка оставалось всего несколько метров, и я принял решение. Рискнул. Выпустив весла,

я поднялся на дрожащих от напряжения ногах и прыгнул за борт. Я мог разбиться о прибрежные камни или не вынырнуть из-под толщи бушующих волн, но тогда я об этом не думал. Пустой ялик бросило на облитые пеной выступы, и я увидел, как его в щепки разнесло волной об утес.

В небе гремела симфония шторма, свистящего ветра, раскатистых ударов гигантских волн о скалы. Несколько размашистых движений в ледяной воде и я судорожно уцепился за камни. Обдирая руки, я выкарабкался на островок, ступая среди хищных, изъеденных морем обломков гранита. Волны яростно били у меня за спиной, накрывая брызгами все пространство утеса. Я лежал вцепившись в грунт, словно зачарованный этим зрелищем.

Казалось, тяжелые волны таили в себе падающие звезды. Они сияли нездешним светом, летели наискось, пылая темно-красным мутным огнем. Перед тем как ударить в скалистый берег они загорались белым пламенем, похожим на свечение.

Временами рев ветра стихал. Буря откатывалась, набирая силу, и рокотала вдали от острова. Но вот шквал налетал снова. И, казалось, из-под меня выдвигаются камни, шатаются тысячелетние скалы и вот-вот сорвутся со своего насиженного места, подобно осенней листве. Плетьми свистят холодные брызги под ветром. И вот уже море бьет в утес с такой силой, что камни дрожат. Волны перехлестывают высокий выступ, и ветер разносит пенный ливень соленых брызг по всему пространству берега. Капли стекают по лицу.

Не знаю сколько времени я так пролежал цепляясь за скалистый берег, замирая в ужасе от того что следующая, более мощная волна, может смыть меня обратно в море.

В полузабытьи я увидел, как рассеивается мгла и поднимается солнце.

Вскоре море успокоилось. Развеялась серая дымка. И вот уже солнце все истомило вокруг пьяным своим зноем, ленью и жаркой тоской. Налило тело усталостью, разогрело кровь, затуманило голову. Высохла среди каменных обломков темная, с серой плесенью, прошлогодняя ржавая трава, и, сквозь нее пробиваясь, тянулась к золотому солнцу, к синему небу свежая поросль, редкая и нежная. Пахло ракушками и полынью. И ярко было над головою голубое небо, аж больно смотреть. И радостно было видеть чаек, что ныряли в его бездонной глубине с торопливым криком своим и посвистом распростертых крыльев.

Где-то далеко или высоко, на воде или в воздухе, в пронизанном ярким светом пространстве звенел этот крик: громкий, призывный, ликующий. И сладким трепетом отозвалось ему сердце. Вольные, милые птицы! Какое счастье владеть этими далями. Высоко в небе сияет над простором и волей золотое, яркое солнце, чистое и жаркое в зените летнего полдня. Сладкая тоска теснится в сердце, желания смутные, и песня жизни рождается в груди…

***

6. Яхта.

Пригретый солнышком я едва разлепил глаза после чудовищной ночи. Я проснулся от странного звука, словно кто-то боязливо, тихонько позванивал в рынду. В не до конца рассевшихся пятнах тумана я заметил совсем близко от берега белый силуэт парсуной яхты, который почти сливался с молочным маревом.

Море, как зеркало. Ветер стих. Совсем. Я поднялся и, пошатываюсь, пошел к отмели, где удобнее было спуститься к волнам. Но стоило мне опустить в воду руки, как их прожгла ядовитая, непереносимая боль. Я вздернул ладони к лицу. Руки были сбиты в кровь, и когда волна размочила корку и промыла раны, морская соль вонзилась в ссадины и порезы.

Конец ознакомительного фрагмента.