Соленый ветер
Шрифт:
Женевьева погладила меня по руке:
– Вы поступили правильно. В вашей ситуации так сделал бы каждый.
Я вытерла слезу.
– Пытаюсь убедить себя в этом всю жизнь, но в глубине души мне кажется, я могла сделать больше.
– Рассказать о преступлении?
– Да.
– Почему же не рассказали?
– Уэстри считал, что нужно молчать. Как он сказал, ради нас же самих, чтобы нас не обвинили в убийстве. Но, думаю, истинная причина была в другом. Уэстри не стал бы избегать разоблачения
Я посмотрела на берег, вспомнив, каким он был той ночью – уверенным и сильным. Он знал больше, чем я.
– Он кого-то защищал, – продолжила я. – Боялся, что случится нечто ужасное, если мы обратимся к начальству. Я ему поверила.
– А у вас есть предположения, почему он так поступил?
– Никаких. Вспоминаю ту ночь уже семьдесят лет, но ни на шаг не продвинулась к пониманию его мотивов.
Женевьева вздохнула.
– Вчера я вам сказала, что могу кое-что показать. Улику. Я спрятала ее в ночь убийства в надежде на то, что годы спустя она может пригодиться. Возможно, время пришло.
Я встала, Женевьева и Дженнифер последовали за мной. Внучка поддерживала меня, пока мы пробирались сквозь заросли в чащу. Подумать только, шататься по джунглям в таком возрасте. Но сейчас возраст был не важен. Значение имела лишь правда, и я всем сердцем хотела, чтобы она восторжествовала.
Я пыталась сориентироваться.
– Да, он должен быть где-то здесь.
Конечно, пейзаж изменился, но, увидев вдалеке большую пальму, я поняла, что мы близко от цели. Я ускорила шаг и подошла к старому дереву, опустилась на колени и как можно глубже зарылась руками во влажную почву. Он где-то здесь.
– Давайте я вам помогу? – предложила Женевьева, увидев ком земли в моих ладонях.
Я покачала головой:
– Через несколько минут я его найду.
Руки покрылись грязью. Она забилась под ногти, как много лет назад, но на этот раз мне было все равно. Справедливость была совсем близко, я буквально слышала ее запах.
Примерно в футе от поверхности рука наткнулась на что-то твердое, и я приложила все силы, чтобы осторожно извлечь этот предмет.
– Бабушка, все в порядке? – прошептала Дженнифер, присаживаясь рядом со мной.
– Да.
Я вытащила сверток, спрятанный много лет назад. Развернула истрепанную ткань, изъеденную влагой и насекомыми, и достала нож.
– Орудие убийства, – сказала я Женевьеве. – Он выбросил нож в джунгли, но я отыскала его и спрятала здесь, надеясь снова найти, когда придет время.
Женевьева, словно судебный эксперт, достала из рюкзака пакет и осторожно положила в него нож. Потом дала мне влажную салфетку, чтобы вытереть руки.
– Время пришло, – тихо сказала она. – Спасибо.
– Не благодарите. Просто восстановите справедливость, Атея это заслужила.
– Обязательно, – ответила Женевьева, рассматривая нож сквозь пакет. – Эти надписи – личный номер и номер части – должны кое-что значить.
– Да. Они приведут вас к Лансу.
– Хорошо. – Она убрала нож в рюкзак. – Наведу справки в Военно-историческом обществе. У них хранятся все записи военного времени. Там я и разыскала информацию о вас.
Я улыбалась, когда мы в молчании возвращались к пляжу. Наконец я испытала облегчение, правда восторжествовала.
У Женевьевы в рюкзаке зазвонил телефон, и мы с Дженнифер отправились на берег, где я окунула руки в соленую воду, пытаясь очистить их от грязи и зла.
– Бабушка, я тобой горжусь, – сказала Дженнифер, опустившись рядом со мной, – ты очень храбрая.
– Спасибо, милая. – Я вытерла ладони о брюки. – Я должна была это сделать много лет назад.
Мы вернулись к Женевьеве, она все еще говорила по телефону:
– Да, милая. Обещаю, я вернусь, и мы поужинаем, как и планировали. Я тоже люблю тебя, Адела.
У меня по коже пробежали мурашки. Это имя. Я не слышала его с тех пор, как… Я посмотрела на Дженнифер и поняла, что она тоже провела параллель.
– Простите, – обратилась я к Женевьеве. Мы уже приближались к отелю, вдали слышались голоса и смех отдыхающих. – Я случайно услышала, что вы назвали имя Адела.
– Да, так зовут мою дочь.
– Такое красивое имя, и редко встречается.
– Да, это так. Меня тоже зовут Адела. Это мое второе имя. Меня удочерили, а имя вроде как дала родная мать.
Я отвела взгляд, не в силах справиться с эмоциями.
– Родители решили его сохранить, – на мгновение задумавшись, продолжила она. – И свою дочь я назвала так же. Анна, что-то не так?
– Все в порядке. – Я взяла себя в руки. – А вы когда-нибудь встречали родную мать, пытались ее найти?
– Пыталась. Родители о ней ничего не рассказывали. Учительница в школе как-то сказала, что мама, наверное, была француженкой, потому что у меня идеальный французский нос. Но больше я ничего не знаю.
Дочь Китти. Прямо передо мной. То самое дитя, что я приняла в бунгало.
– Ой! – Женевьева всплеснула руками. Теперь, когда картина сложилась воедино, я увидела, что у нее глаза Китти. – Что это я, болтаю о себе и держу вас на самом солнцепеке. Утро выдалось насыщенное, вам надо отдохнуть. Завтра заеду и расскажу новости. Думаю, к полудню удастся что-нибудь выяснить.
– Отлично, – кивнула я.
– Нам будет что обсудить.
– Обязательно, – ответила я, заправляя ей за ухо выбившуюся прядь, словно передо мной стояла Китти.