Солнце больше солнца
Шрифт:
Маркел Николаевич достал бумаги Кережкова, стал читать перепечатку из газеты "Дело Народа" от 7 января 1918 года:
"Без предупреждения красногвардейцы открыли частый огонь. Процессия полегла. Стрельба продолжалась по лежащим. Первым был убит разрывной пулей, разнесшей ему весь череп, солдат, член Исполнительного Комитета Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов 1-го созыва и член главного земельного комитета тов. Логвинов. В это время началась перекрестная стрельба пачками с разных улиц. Литейный проспект от угла Фурштадтской до угла Пантелеймоновской наполнился дымом. Стреляли разрывными
И ведь никто ныне не знает про ту кровь, сказал себе Маркел Николаевич. Знают, что демонстрации рабочих расстреливают в других странах капиталисты-монополисты. Ему известно о монополиях из учебника, по которому учился в школе сын Лев. Картели, синдикаты, тресты. Монополия на власть. "Вы - те же самые монополисты!" - осенила мысль о том сорте лиц, из которого образуется кучка правящих страной с 1917 года. Восхваляют Горького назвали его именем город, а вот что Горький написал в восемнадцатом году!
Он взял перепечатку:
"Правда" лжет, когда она пишет, что манифестация 5 января была сорганизована буржуями, банкирами и т. д., и что к Таврическому дворцу шли именно "буржуи". "Правда" знает, что в манифестации принимали участие рабочие Обуховского, Патронного и других заводов, что под красными знаменами Российской социал-демократической партии к Таврическому дворцу шли рабочие Василеостровского, Выборгского и других районов. Именно этих рабочих и расстреливали, и сколько бы ни лгала "Правда", она не скроет позорного факта".
Тогда-то не могли скрыть, но затем скрыли. У вас для этого было и есть достаточно всего, помимо газеты "Правда", - Маркел Николаевич вообразил кучку правящих.
– Был тарантул человеческих душ Москанин и сколько ещё таких? Вы - те же акулы империализма, только умеете притворяться, наводить тень на плетень так, как не умеют ваши подобия за границей.
Когда, как пишет Горький, вы расстреляли демократию, у огромного населения не стало политического органа, чтобы выразить свою волю. С этой точки всё и пошло, с населением поступали, как с мириадами сусликов. Продразвёрсткой обрекали деревню на голодную смерть, на поедание трупов, на людоедство. Потом обездолили лучших хозяев, отправили в тайгу, в тундру, остальной народ загнали в колхозы, совхозы и снова морили голодом. Ненасытные монополисты, вы захватили все заводы, фабрики, рудники, железные дороги, весь транспорт, магазины, всё - вплоть до парикмахерских, до каждой городской квартиры. Но вам нужно было и небо, и вы взорвали над густонаселённым краем атомную бомбу, а через недолгое время на территории по соседству произошёл взрыв ещё ужаснее.
Неделяев понял, о чём теперь будет писать. Если Москанин внушал идею неслыханного оружия всемирного господства, то он напишет, что Кережков спасся, и через него станет указывать на кое-что иное всемирное. Об этом будет последняя глава его книги.
Он написал название главы "Всемирный обман". И начал о том, что раз Учредительное Собрание выбиралось по самому демократичному в мире закону, то у России оказалось бы самое демократичное в мире правительство, оно приняло бы идею независимых созидателей домашних солнц.
Сладко говорящие монополисты боялись этой идеи, как чёрт ладана, и в лютой ненависти порочили её - в ушах зазвучали слова Москанина. Акулы науськивали обманутых на саму возможность идеи - подумалось о себе. Они прибегли к неслыханному обману, выдав свою монополию за страну социализма. Большинство членов партии поддались на обман или вынуждены делать вид. Многие из них, многие из беспартийных стараются созидать свои домашние солнца, но не смеют заикнуться об этом, живя под занесённым топором.
Может быть, эта идея ходит в других странах? Да или нет, но она не может победить - тамошние извечные дельцы не дают создать политический орган, который был бы выбран по самому демократичному закону. Это только в России лучшие люди почти сто лет жили идеей Учредительного Собрания, только в России за эту идею погибли в тюрьмах, на каторге, на виселицах, под пулями солдат тысячи интеллигентов, десятки тысяч рабочих и крестьян. Потому в России, где на жертвенник этой идеи пролиты реки крови, писал Неделяев, родилась и может победить идея домашних солнц. Надо, чтобы люди освободились от неслыханного обмана, к которому добавилось восхваление атома, нужного монополистам для усиления господства.
Строка вытягивалась за строкой, и не сразу оторвала от работы головная боль, которая время от времени донимала с осени. Маркел Николаевич лёг в постель, зная, что продолжением своей книги будет звать к борьбе с чудовищно убийственным атомом.
113
Надо было обсудить решение с Борисовым, но распутица оказалась такая, что мотоцикл на полдороге застрял в грязи, выбраться удалось еле-еле, разворачиваясь назад. По пути к дому Маркел Николаевич копил фразы для книги, а как сел писать, так и не вставал до полвторого ночи.
Через пару дней пришло письмо от сына. Нашёлся подходящий обмен: равноценная квартира в городе Кузнецке Пензенской области. "От наших мест далече и нигде там ничего ненужного", - осторожно сообщал сын. Маркел Николаевич, довольный, улыбнулся. "Ненужное" - это что-либо подобное взорвавшемуся заводу в Сороковке.
Сын съездил в Кузнецк, обо всём договорился с хозяевами квартиры, теперь готовился к переезду и повторил обещание: "Сразу же буду искать дом на продажу для тебя".
Благодаря сына в ответном письме, Маркел Николаевич уведомил его о кончине Анюты: "в свидетельстве о смерти написано, что смерть наступила от инфаркта вследствие рака поджелудочной железы". Тут вновь обострился страх за себя, не давал взяться за рукопись.
Когда полегчало, озарила творческая находка. Спасшийся от ненавистников Кережков должен пуститься по миру на мотоцикле BMW R75, обличая акул империализма, и - Неделяев издал смешок - "наших добрых" акул. Те и другие, видя в простых тружениках Земли массу сусликов, хотят с помощью атома сделать своей монополией всю Землю. Но миллиард людей, если их просветить, не допустит такого.
Однако позволят ли монополисты обличать себя? На это Маркел Николаевич нашёл что сказать: "Я пишу в жанре научной фантастики". Потому он придумает нечто эдакое, что никому не даст пальцем тронуть человека на мотоцикле. Предполагаемый выход он оставил на потом, пока же принялся за обличения.