Солнце цвета стали
Шрифт:
– Уходим! – Присевший рядом с поверженным толстяком конунг резко поднялся, гладкий лоб его перечеркнула мрачная складка. – Возьмите Вемунда, у него сломана шея!
– Как?! – воскликнул растерявшийся Нерейд.
– Вот так! – ответил Хаук. – Быстро, быстро. И подберите секиру. Ивар, ты и Арнвид идете последними!
Кари легко подхватил Вемунда, Сигфред – Великаншу Битвы, и викинги поспешно двинулись в обратный путь. Проходы, залы и лестницы сменяли друг друга, дыхание царапало пересохшее горло, и Ивар просто бежал, не думая ни о чем и сжимая рукоять меча.
Рядом надрывно сипел Арнвид. Толку от него, случись вновь схватка с бесплотным убийцей, не было бы никакого. Лицо эриля казалось бледнее лунного света, под глазами набрякли мешки, похожие на лягушачью икру.
Замерцавший впереди дневной свет прибавил сил. Ивар выскочил из-под арки, на голову и плечи обрушилась жара, ветер швырнул в лицо горсть песка. Он закашлялся, едва не задохнувшись раскаленным, как в кузнице, воздухом, но все же это была земля, обыденный, привычный мир…
Ни за что на свете он не пошел бы вновь в недра гробницы, горделиво торчащей из песка.
Арнвид хлопотал около Вемунда, которого уложили на землю. Прочие викинги столпились вокруг.
– Мое искусство бессильно, – с горечью произнес эриль, после того как несколько рун, начертанных на лбу толстого викинга, со злым шипением исчезли с кожи, – он отправился в чертоги Гаута, и никто не вернет его в Мидгард.
– Почему?! Нет! Нет! – запротестовал Нерейд. Впервые за долгие годы совместных походов Ивар видел на лице рыжего шутника искреннее, настоящее горе. – Не может такого быть…
Недостойно мужчины горевать по другу, павшему в битве, но ни у кого в этот момент не возникло даже мысли осудить Нерейда. Тяжко потерять соратника, с которым много лет сражался рука об руку и пировал за одним столом. Будет, может быть, встреча в Вальхалле, но когда состоится она и состоится ли вообще – знают разве что Норны…
– Не в добрый час я затеял этот поход… – промолвил Хаук. Лицо его посерело от усталости и осевшей на коже пыли. – И удача моя мне изменила!
– Не вини себя, конунг! – Арнвид с усилием поднялся, слегка хрустнули его колени. – Вемунд Боров совершил в этом мире все, что суждено, и погиб, сражаясь за нас. Пусть покоится его тело здесь, далеко от родины, среди песков.
– Хорошо, – кивнул Хаук, – Кари и Ивар, найдите камень для надгробия, а остальные – копайте могилу.
До драккара добрались только утром следующего дня. Нетерпением горели глаза тех, кто оставался на корабле, но оно тут же исчезло при виде мрачных и подавленных воинов, вернувшихся из пустыни.
– Боги отвернулись от нас, конунг? – осторожно спросил Эйрик Две Марки.
– Да… – глухо отозвался Хаук. – Достаньте пиво. Вечером мы помянем Вемунда Борова и Арнульфа Сакса.
Солнце, толстое, точно насосавшийся крови комар, коснулось отвисшим боком горизонта. С хлопком вылетело дно у бочонка, и в подставленные кружки полился коричневый, пенящийся напиток.
– Пусть Вемунду славно пируется в Вальхалле, а Арнульф попадет к престолу
Поначалу пили в молчании, но потихоньку хмель развязал языки.
– Куда мы поплывем дальше, конунг? – спросил Даг. – Сундуки наши полны добром, а силы истощаются. Скоро осень. Может быть, стоит повернуть назад? Зачем нам Миклагард, если этот поход и так покроет нас славой?
– Если мы развернем драккар на запад, то осенние шторма встретят нас в пути, и даже к йолю мы не успеем добраться до Трандхейма, – возразил Хаук. – А что до Миклагарда… Это самый большой город на свете, он полон чудес и диковин, правят там могучие конунги, которым принадлежат огромные земли! Людей там живет больше, чем в Вике, Вестфальде и Агдире, а дома все сплошь из камня. Ни один человек из Северных Земель еще не бывал там. Неужели вы не хотите оказаться первыми?
– А кто тебе все это наплел, конунг? – вмешался уже успевший набраться Нерейд. В облике его исчезла обычная веселость, темные глаза зловеще горели. – Почему ты поверил чьим-то бредням?
– Думай, что говоришь, Нерейд Болтун! – Холодный голос Хаука заставил даже самых пьяных подобраться и вспомнить, кто тут вождь. – Мне поведал о Миклагарде один дан, а он разговаривал с достойным купцом из земель вендов, который сам бывал в этом великом городе!
Впрочем, если вам не нравится, куда я вас веду, то вы вправе выбрать другого конунга…
Ивар вздрогнул. Даже мысль о том, что на носу драк-кара будет стоять кто-то другой, а не Хаук Лед, вызвала дрожь.
– Не нужен нам никто другой! Ты наш вождь! – раздались нестройные выкрики, быстро, впрочем, слившиеся в единый хор.
– Вот и слава Одину. – Хаук обвел дружинников пронзительным взглядом, в котором не было и следа хмеля. – Тогда я отправляюсь спать. Завтра с рассветом мы выходим в море!
– В море… – Нерейд заглянул в кружку, обнаружил, что она пуста, и потянулся к бочонку, который еще был наполовину полон. – Уже без Вемунда. Я всегда смеялся над ним, но он знал, что я не со зла…
Он опрокинул кружку в рот. Послышались хлюпающие звуки, на шее рыжего викинга задвигался выпирающий кадык.
– Ох, завтра мне будет плохо… – едва слышно пробормотал Нерейд, вытерев губы. – Ну и пусть! Раньше я считал, что мне мешает спать его храп, но теперь я думаю, что не смогу без него заснуть…
– Нам всем будет его не хватать, – заметил Арнвид. – И пусть воспоминанием о нем будет следующая виса:
Памяти достоин — Сразил врагов немало — Дуб непогоды князя Пищи чайки Хрофта.Виса получилась величественная, хоть и состояла всего из одного хельминга. Дружинники заколотили кулаками по лежащим тут же щитам, благодаря скальда за его искусство, а Нерейд всхлипнул, после чего опрокинулся на спину, словно ему в грудь вонзилась стрела. Вскоре с его стороны послышалось негромкое сипение.