Солнце для мертвых глаз
Шрифт:
Он завернул за угол и открыл калитку в сад. Дикий виноград сбросил половину листьев, и они лежали таким толстым слоем, что не было видно мостовых плит. Гарриет, естественно, никогда не занималась садом, но уж листья-то она могла бы собрать. Франклин напомнил себе, что теперь для него не имеет значения, что она делает или как выглядит участок, затем вставил ключ в замочную скважину и вошел в дом.
Надо отдать ей должное: Гарриет всегда содержала их жилище в чистоте. И сейчас здесь было чисто и даже, на проницательный взгляд Франклина, чище, чем обычно. Он громко произнес:
– Привет, это я.
В
Он спустился вниз и оглядел помещения. Везде царила такая чистота, будто дом драила и чистила целая армия горничных. Вероятно, Гарриет решила в ноябре устроить весеннюю генеральную уборку. Единственное, что выпадало из порядка, если не считать не выключенный ею свет, была гора подушек на полу в гостиной. Сюда переместились все подушки с кресел и двух диванов. Поверх этой груды лежало алое боа Гарриет.
Решив повременить с окончательным приговором, Франклин прошел на кухню. Там все было нормально, если считать нормальным сияющую стеклянную посуду и отполированные поверхности. А вот в столовой что-то изменилось, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что именно. Зеркало, там висело новое зеркало. Гарриет, которая никогда ничего не покупала для дома и все свои деньги тратила на наряды и косметические салоны, в его отсутствие купила эта красивое зеркало. На его вкус, оно было слишком современным, но он сразу распознал руку мастера, искусно подобранный баланс цветов.
А куда же тогда делся натюрморт Элфетона? Если Гарриет продала его, подумал Франклин, я устрою ей такую взбучку, что она надолго запомнит ее. Однако та не продала, натюрморт висел на стене в конце коридора, в самом неподходящем для такой очаровательной и, между прочем, ценной картины месте. Забавно так говорить о собственном доме, но Франклин редко бывал в этой части, в этом слабо освещенном закутке. Он не мог вспомнить, когда в последний раз заворачивал за этот угол в небольшой коридор, и поэтому думал, что эта часть дома запомнилась ему совершенно по-другому, потому что, казалось, здесь должна быть то ли дверь, то ли окно.
Где же она? Куда и зачем она ушла? Франклин снова поднялся наверх. Если Гарриет ушла совсем, то наверняка взяла с собой кое-какую одежду и чемодан. Он открыл дверцы шкафа и увидел, что половины ее нарядов не хватает, причем, отметил он, самых новых и эффектных. Самый большой из их чемоданов тоже исчез из бельевого шкафа на лестничной площадке. Но было и еще нечто, что пробудило в нем надежду. А вдруг она не просто ушла, а бросила его? Хотя Франклин отдавал себе отчет в том, что все складывается слишком хорошо, чтобы быть правдой. Этим нечто было отсутствие лучших из ее украшений. Он заглянул во все коробки, в мешочки для ювелирных изделий, в выдвижной ящик и в две шкатулки для украшений и обнаружил, что пропал жемчуг, ожерелье с сапфирами и бриллиантами и два золотых браслета.
Дешевые украшения, висевшие на подставке в виде деревца, она взять не удосужилась, не стала она забирать и классические костюмы. Если бы Гарриет просто готовилась к поездке на какой-нибудь курорт, то не стала бы заранее собирать жемчуг, ожерелье и все эти кольца. Нет, совершенно ясно, что она ушла навсегда. Франклин даже сплясал от радости, подумал о том, чтобы позвонить Антее и сообщить ей добрую весть, но решил рассказать ей обо всем лично. Он вальсирующим шагом пересек спальню и выглянул в окно.
Здесь листья лежали таким же толстым ковром, как и в саду перед домом, кто-то снял крышку с люка. Спустившись вниз, он задумчиво взглянул на груду подушек, украшенную красным боа. Теперь, увидев другие свидетельства ухода Гарриет, Франклин решил, что эту странную картину можно интерпретировать как знак ее полного пренебрежения или как последнее «прости». Ведь она, вспомнил он, всегда терпеть не могла его привычку сбрасывать подушки на пол, прежде чем сесть. Что до боа, то Франклин, насколько помнится, долго смеялся, когда Гарриет купила его, и говорил, что она опоздала носить его на целых тридцать пять лет. Другая женщина на ее месте оставила бы письмо, а вот она оставила знак.
Франклин снял со стены картину Элфетона – что-то он не помнит, чтобы она висела здесь, – и поставил ее на пол в холле. Вот уж ее он заберет с собой.
Уборка листьев началась в восемь. Тедди стал прислушиваться к звукам с восходом, когда в далеком проеме, ведущем в мир, появились первые проблески света. К тому моменту, когда работы начались, было уже достаточно светло, чтобы он смог разглядеть время на своих часах.
Его не мучил ни голод, ни жажда. Его слегка тревожило то, что он думает об этом, так как это означало, что скоро ему очень сильно захочется пить. Перспектива голода казалась ему менее значимой. Возможно, если пойдет дождь, он сможет ловить капли на язык. О чем он только думает? До этого не дойдет, Тедди не просидит здесь так долго.
Уборка улиц заявила о своем прибытии лязгом, вслед за которым последовал рычащий всасывающий звук. Все это сопровождалось завываниями, которые то усиливались, то затихали, и он догадался, что вместо метел и грабель для уборки улиц теперь используют гигантский пылесос. Но для управления пылесосом, прикинул он, достаточно одного человека, и вряд ли у него с собой есть лестница или веревка. Тедди встал и стал кричать, сначала он несколько раз выкрикнул «Эй!», потом принялся звать на помощь.
Вскоре он понял, что за рычанием и воем пылесоса его никто не услышит, а вскоре звук стал удаляться, как будто пылесос медленно продвигался к конюшням. Тедди снова закричал, забил по стене кулаками и палкой для фрамуги.
Ничего не произошло. Никто не пришел. До настоящего момента он не обращал внимания на соседний дом, номер семь по Оркадия-плейс, ни разу не взглянул на него, и сейчас, когда звук пылесоса почти полностью стих, Тедди вдруг посетила уверенность, что в доме никого нет, что у его обитателей, возможно, есть загородный дом, и в нем они и живут. По вечерам в доме загорались огни, но это означает лишь то, что там установлен таймер, который в назначенное время и включает свет, точно так же, как в доме Гарриет.