Солнце в кармане
Шрифт:
Может, оставим это жонглирование мячом? Есть же насущные вопросы — общие.
— На них вы знаете варианты ответов. — Буркнул михаил Фёдорович, — Война. Революция. И ваш самый насущный, самый главный вопрос ваш я знаю: "как всё поправить, изменить — ничего не меняя".
— Но это и ваш вопрос. И вы остались-таки Коммунистом. И для вас: "чем хуже, тем лучше?"
Михаил Фёдорович ничего не ответил.
Может быть, вместе начнем думать? Сядем вместе, рассмотрим проблему….Японский сад камней, — очень к тому происходит. Хотя он предназначен скорее для отдыха мозга, — для действенного "безмыслия". Не действенное "безмыслие" — сон. Но есть еще одна очень действенная методика поиска выхода из без выходных положений, идущей то ли от Йоги, то ли от Дзэна. Это — созерцание любой неровной поверхности- чаще камня, но не расслабленное, а упорное.
Бессмысленно упорное мышление, — мозг пытается уйти — спастись, отвлекается на насущные мыслишки, "левые" ассоциации. Вслушивается в организм: где что кольнуло. Нет, — гоните его к процессу вглядывания в поверхность камня. У некоторых слабеньких умом мозг просто выключался — выпадал в сон. Но сильный, подкормленный хорошо мозг все-таки находил смысл! Не конечный — он невозможен для человека. Предположительно, — лишь Богу сподобно разглядеть в неровностях камня весь смысл и процесс творения, и увидеть там свое отражение.
Михаил Фёдорович ухмыльнулся:
— Такие ребята достойны восхищения. Вы предлагаете мне, и тем, кто со мной, войти в ваше сообщество "критиков"?
— Да.
— Но тогда я не понимаю "творцов". Господ Демиургов, ваших и наших, так "глубоко" загнавших смысл, или так до него и не докопавшихся — что никому без помощи Критиков этого смысла не видно.
Но в таком случае, когда явлен смысл, продут творчества уже не продукт "Творца Лажового", а Критика, и даже не текст, который вышел в результате размышления Критика, а сам процесс мышления, приведший к конечному тексту — смыслу. — Вот истинно достойный восхищения предмет Искусства! Но его невозможно вычленить из головы Критика, так что приходится признать и ценить вместе с произведением искусства и самого критика, как хранителя ценностей и их производителя.
Хотя Демиурги наши наоборот, если и ценят такого критика, то как эксперта. Какая ты элита! Это мы, мол и сам могли бы! Хотя самим не досуг: мы всю жизнь другим — Важным — занимались! Бабло колотили. А то бы мы сами — ого-го! Да и ныне дел много. Так что ты специализированный узкофункциональный человечек постарайся, — освяти, а мы уж денежку за труды приплатим!
И, в итоге скупают всякую дрянь, бред полный, и, просто вредную, своей патологической энергией или "энерго-вампирностью", продукцию так называемых художников, поймите, они, без Великого Критика, — ничто! Не тем деньги платите, господа! Деньги надо платить Критику!
— Да, некоторым людям нужно платить только за то, что они просто — есть. — Ни с того ни с сего вставил Большой босс, видно подумав о чем-то своём.
— Да и вообще, не пора ли менять самих Демиургов? И наших и ваших? Вот сегодня, спустя столько лет оглядываясь назад, — вся эта игра в "Красную Угрозу", да и сам проект "Советский Союз" кажутся огромной, непревзойденной Акцией Прикрытия. Аж голова кружится — как весь мир смогли развести: миллиарды людей…
— Да, глубокоуважаемый Михаил Федорович, всё это — кажимость. Весь мир наполнен иллюзиями и химерами. И преднамеренный обман лишь ничтожная часть в этой круговерти.
Не было никакого заговора, нет и других заговоров.
Но, парадоксально, они есть.
Заговоры становятся фактом опоследованно, как итог свершившегося, состоявшегося. Но никто, поверьте, — это лишь потуги на звание божества, — никто сознательно не мог спланировать и привести в жизнь ни один глобальный план.
Просто есть точка напряжения места, момент актуализации. И кто бы, какие бы усилия не принимал: за, против, поперек, или, — совсем в другой плоскости и на другую тему, — это усилие само вдруг изменит свой вектор, потеряет первоначальный смысл и притечет в точку напряжения — вольно или не вольно участвуя в созидании, в формировании События. Поэтому, если кто и плетет заговоры, так это только сам Господь Бог.
— Да… и главное: никого не поймать за руку. Спасибо, я наелся. — С этими словами Михаил Фёдорович сунул яблочный огрызок в руку Большого Босса, держащую сигару. И, поклонившись, удалился, оставив обескураженного оппонента.
Удалился Удовлетворенный.
Глава Восемнадцатая
Берлин.
Осадок
Кейн Элдридж вышел из гостиницы, миновал суету подъезда и остановился. Этот берлинский летний вечер обещал быть прекрасным, если бы этому не мешал сам город со своей толкотней, с запахом асфальта и автомобильной гари. Элдридж увидел невдалеке верхушки деревьев, выдававшие то ли маленький парк, то ли сквер, и неспешно направился туда.
И лишь только он зашел под тени деревьев как услышал:
— Здравствуйте, мистер Элдридж.
Кейн обернулся. В пяти шагах от него стояли двое американцев. И, без сомненья зовут их Питер Харроу и Эндрю О Брайен. — Он достаточно хорошо изучил папки с их личными делами. Они его все-таки вычислили, поймали, так сказать. Но это фигурально выражаясь: на его арест, задержание у них уже нет никаких полномочий.
— Здравствуйте, господа, и поздравляю — вы подтвердили свою профессиональную пригодность.
Здоровяк эфбэеровец толкнул локтем напарника.
— Ты послушай: он над нами издевается.
— А что ему остается — элегантно хамить.
— Да-а… эй, ты, мистер, а ну вынь руки из карманов. Пока я твой череп не просветил. Быстро.
"Ребята хотят отыграться, в ребятах свербит мальчуковый зуд". Подумал Кейн, и медленно вынув руки из карманов, выставил их перед собой открытыми ладонями.
— Господа произошло некое недоразумение между различными подразделениями Центрального Управления. Такое бывает, когда проводится крупная операция. Я попрошу руководства принести официальную благодарность ФБР именно за ваше участие и высказать мнение о ваших высоких профессиональных качествах. Ребята… я был бы счастлив, работать радом с такими, как вы. Но, по велению судьбы мы на некоторое время оказались по разные стороны баррикад…
Все это время "ребята" медленно подходили к Элдриджу, подходили, пока не коснулись лацканами пиджаков выставленных ладоней агента.
— Спасибо. Как ни будь обойдемся, — процедил сквозь зубы Питер, и добавил, — а вот без этого — никак.
И ударил Элдриджа хуком снизу в челюсть.
Голова Кена отлетела, да и все остальное тело собралось было в полет, но длинная рука Эндрю успела поймать Кейна за шиворот и удержать на взлете. Вторая рука ирландца мощно впечаталась ЦРУшнику под дых. Агента согнуло и он свалился на асфальт, сипя легкими, которыми не получалось вздохнуть и пуская густую темную юшку изо рта.