Солнечная аллея
Шрифт:
— Пойми ты, голова садовая, — внушала Марио экзистенциалистка, стоя перед картой, — если мы начнем, допустим, с юга и продвинемся до 51 широты, они же заметят и не продадут нам больше ни пяди. Что нам тогда делать?
— А тогда, — возражал ей Марио, — Германия будет разделена уже на четыре части: ГДР, ФРГ, Западный Берлин и мы.
— Именно поэтому я выступаю за расчленение.
— Да нет! — отмахивался Марио. — Это же сколько надо координировать! Придется всех обзванивать, каждому объяснять, где покупать и что, нам этого вовек не осилить, к тому же, и телефонов почти ни у кого нет.
Оставалась
Между прочим, если бы планы их открылись, им грозило уголовное дело и суд по обвинению в государственной измене. Оба прежде и слыхом не слыхивали, что есть такая статья.
— Государственная измена? — возмущенно воскликнула экзистенциалистка. — А как-нибудь иначе назвать нельзя? А то я кажусь себе чуть ли не Дрейфусом.
Но теперь оба уже знали: если про их замыслы пронюхают органы, дело хана. Марио неустанно повторял свой лозунг:
— Все должны знать, но так, чтобы никто не проболтался.
Когда Миха это слышал, он почему-то сразу вспоминал девиз Сабининого театрального работника, который в качестве главного правила любой духовной, художественной и культурной деятельности провозгласил:
— Чем тщательнее замаскирована критика, тем она действеннее.
Театральный работник объяснял все это Михе, не переставая репетировать очередной номер — он жонглировал тремя мячиками.
— Но это же значит: чем больше в тебе накопилось критики, тем меньше ты должен ее показывать? — не успокаивался Миха.
— Ну и что? — возразил подвижник кулис, не отрывая глаз от своих трех мячиков.
— Да как же ты собираешься всё критиковать, никому этого не показывая?
— Вот именно! Если я критикую всё, я ни в коем случае не должен этого показывать, — подтвердил театральный работник.
— Но это же бред! — кипятился Миха. — Этак никогда ничего не изменится!
— Совершенно верно.
— Ну уж нет, — не согласился Миха. — Если критика обоснованная, надо иметь мужество ее высказать!
— Чтобы тебя посадили и все считали тебя психом, который не умеет держать свою критику при себе? И тогда получится, что твоя обоснованная критика — один пшик, измышления психопата, то есть опять-таки ты своей критикой ничего не изменишь.
Михе потребовалось некоторое время, чтобы освоить эту логику. Похоже, прежде чем начать жонглировать мячиками, подвижник кулис очень даже ловко научился жонглировать мыслями. И пока Миха обескураженно молчал, этот труженик театра, не переставая жонглировать мячиками, невозмутимо развивал свою мысль:
— Вот угадай, почему у нас здесь ничего не меняется? Потому как если ты скажешь,что именно тебя не устраивает, тебя посадят, и все будут считать тебя чокнутым, ведь ты даже не знаешь, что можно говорить, а чего нельзя. Значит, если ты не хочешь, чтобы тебя посадили, ты должен помалкивать о том, что тебя не устраивает. Но если ты об этом помалкиваешь,вокруг тоже ни черта не изменится, ибо все будут думать, что все в полном порядке. Вот потому у нас и не может ничего измениться.
Миха ушел разбираться, где в его рассуждениях изъян, — он был уверен, что изъян непременно
КАК ГЕРМАНИЯ НЕ БЫЛА РАЗДЕЛЕНА НА ЧЕТЫРЕ ЧАСТИ
А потом Марио все-таки арестовали. Никто толком не знал, как именно это произошло, просто в один прекрасный день он ушел из дома и не вернулся. Они с экзистенциалисткой как-то в субботу утром в очередной раз отправились в поездки по стране, посмотреть, где и какие скупать земли. Марио поехал на юго-запад, а экзистенциалистка на северо-восток. Они ездили по отдельности, потому что так земель удавалось осмотреть вдвое больше. Экзистенциалистку, кстати, тоже арестовали, но только по возвращении в Берлин. И предложили «лучше сразу сказать», куда направился Марио и с какой целью.
— Нам и так все известно, а вот вам чистосердечное признание не повредит.
Экзистенциалистка, однако, прикинулась клумбой. И хотя ей не удалось скрыть, как она потрясена и подавлена, однако у нее хватило самообладания разыграть из себя ревнивую подругу, которая вообразила, что у ее бойфрэнда появилась раскладушка на стороне. Все вокруг считали, что Марио замели при попытке незаконного пересечения границы, — все, кроме экзистенциалистки, которая твердо знала: надумай он такое, он бы ей сказал. Настолько беззаветно они друг другу верили.
Четыре дня спустя Марио выпустили, и он сам поведал, как все было.
Накануне ареста он поздно лег спать. А встать на следующее утро пришлось рано, ему ведь нужно было на поезд, на мопеде такую дорогу за день не осилишь. И получилось так, что в поезде Марио заснул. А пробудился только на конечной станции. И не где - нибудь, а в приграничной зоне. Марио и не думал ехать в такую даль, а тут вдруг оказался в приграничной зоне. Первым делом он изучил расписание, чтобы понять, когда у него поезд в обратную сторону. Между тем двое фараонов из железнодорожной полиции, которые в тот день дежурили по станции, сразу его засекли. На разных там учениях, курсах повышения квалификации, совещаниях, планерках и пятиминутках им только об одном и твердили: как с первого взгляда распознать умысел на незаконное пересечение государственной границы с целью бегства из республики. Допустим, если молодой человек, в одиночку сойдя с поезда, первым делом с нарочитой деловитостью начинает изучать расписание поездов, то можно считать, что это классический, просто как из учебника, пример поведения потенциального перебежчика. Вдобавок еще и в кроссовках — чтобы легче бежать, то есть, опять же, перебежать.
Фараоны вежливо попросили Марио предъявить документы. Он показал им паспорт. Они, однако, захотели взглянуть на его обратный билет. Обратного билета у Марио не оказалось. Ничего себе, подумали фараоны, едет в приграничную зону и даже обратного билета не берет! Как говорится, на ловца и зверь бежит!
Марио сказал, что вовсе не собирался так далеко ехать — вообще-то, ему на предыдущей станции надо было сойти. Ах вон оно что, ничуть не удивились фараоны. И какова же цель его поездки? Истинную цель своей поездки Марио выдать никак не мог — это означало бы раскрыть весь конспиративный план скупки земли и подвести себя под статью о государственной измене.