Солнечная буря
Шрифт:
— Понимаю, — проговорил Свен-Эрик.
По его тону легко было догадаться, что он ничегошеньки не понял.
Анна-Мария покосилась на коллегу, который задумчиво сложил губы трубочкой, так что его огромные усы торчали под носом, как щетина от швабры.
Веса Ларссон вертел пальцами пуговицу на своем кожаном жилете и поглядывал на Томаса Сёдерберга, но тот не ответил на его взгляд, а лишь задумчиво кивнул в знак согласия.
«Так-так, — подумала Анна-Мария, — ответ Весы утвержден пастором Сёдербергом. Нетрудно определить, кто у них тут главный».
— Какова
— Выше всех Господь Бог, — проговорил Гуннар Исакссон сильным низким голосом и поднял указательный палец. — Далее, в приходе есть три пастора и пять старост. Если сравнить это с предприятием, то можно сказать, что Бог — учредитель, мы — генеральные директора, а старосты — правление.
— Мы думали, что вы будете расспрашивать нас о Викторе Страндгорде, — прервал его Томас Сёдерберг.
— Мы дойдем и до этого, дойдем, — заверил его Свен-Эрик.
Тем временем молодой человек остановился возле стула и начал проповедовать громким голосом, размахивая руками, обращаясь к пустому сиденью. Свен-Эрик с недоумением покосился на него.
— Можно задать вопрос? — начал он и сделал жест в сторону мужчины.
— Он молится перед вечерним собранием, — пояснил Томас Сёдерберг. — Глоссолалия [6] может с непривычки производить странное впечатление, но в этом нет никакого подвоха, я вас уверяю.
— Важно, чтобы церковное пространство было намолено, — уточнил пастор Гуннар Исакссон и взялся за свою пышную, ухоженную бороду.
6
Глоссолалия, или молитва на языках, — явление, распространенное у пятидесятников, когда молящийся неожиданно переходит на иной язык, непонятный ему самому и окружающим.
— Понятно, — снова проговорил Свен-Эрик и бросил на Анну-Марию беспомощный взгляд. Усы стояли уже почти перпендикулярно лицу.
— Хорошо, расскажите нам, пожалуйста, о Викторе Страндгорде, — попросила Анна-Мария. — Что он был за человек? Ваше мнение, Веса Ларссон.
На лице у Весы Ларссона возникло выражение душевной м 'yки. Он сглотнул, прежде чем ответить.
— Он был предан Богу. Очень скромен. Любим всеми в приходе. Он просто-напросто сделался орудием в руках Господа. Несмотря на свое, как бы это сказать, особое положение в приходе, он не пользовался никакими привилегиями в практических делах. Его имя значилось в списках дежурств по уборке, так что его можно было увидеть здесь вытирающим пыль со стульев. Он писал объявления перед собраниями…
— Сидел с детьми, — добавил Гуннар Исакссон. — У нас установлен скользящий график, чтобы родители маленьких детей могли послушать слово Божье, не отвлекаясь.
— Да, как вчера, — продолжал Веса Ларссон. — После собрания он не пошел со всеми в наше кафе пить кофе, а остался, чтобы расставить на место стулья. Отсутствие церковных скамей имеет свои минусы — помещение приобретает
— Но ведь это огромный труд, — заметила Анна-Мария. — Здесь такое немыслимое количество стульев. Никто не остался ему помочь?
— Нет, он сказал, что хочет побыть один, — ответил Веса Ларссон. — К сожалению, мы не запираем двери, если кто-нибудь остается в церкви, так что какой-то сумасшедший, должно быть…
Он осекся и покачал головой.
— Похоже, Виктор Страндгорд был человеком мягким, — предположила Анна-Мария.
— Да, это правда, — грустно улыбнулся Томас Сёдерберг.
— Вам известно, были ли у него враги? Не ссорился ли он с кем-нибудь? — спросил Свен-Эрик.
— Нет, — ответил Веса Ларссон.
— Он не казался встревоженным, чем-то огорченным? — продолжал Свен-Эрик.
— Нет, — снова ответил Веса Ларссон.
— Какие функции он выполнял в приходе? — спросил Свен-Эрик. — Ведь церковь была, насколько я понимаю, его местом работы?
— Он служил Господу, — высокопарно произнес Гуннар Исакссон, сделав ударение на слове «Господь».
— В своем служении Господу он приносил приходу немалую прибыль, — сухо проговорила Анна-Мария. — Куда шли деньги от издания его книги? Кому они перейдут теперь, когда он умер?
Гуннар Исакссон и Веса Ларссон повернулись к своему коллеге Томасу Сёдербергу.
— Какое значение эти сведения могут иметь при расследовании убийства? — вежливо поинтересовался Томас Сёдерберг.
— Ответьте, пожалуйста, на вопрос, — проговорил Свен-Эрик добродушно, однако с решительным выражением лица.
— Виктор Страндгорд давно передал все роялти от книги приходу. После его смерти вся прибыль будет по-прежнему поступать сюда. То есть никаких изменений не произойдет.
— Сколько экземпляров книги было распродано? — спросила Анна-Мария.
— Более миллиона, если считать все переводы, — сухо ответил пастор Сёдерберг, — но я по-прежнему не понимаю…
— А что-нибудь еще вы продаете? — спросил Свен-Эрик. — Портреты с автографами или что-нибудь в этом духе?
— Это приход, а не фан-клуб Виктора Страндгорда, — ответил Томас Сёдерберг с нажимом. — Мы не торгуем его портретами. Но действительно существуют другие доходы — например, от продажи видеокассет.
— Каких таких видеокассет?
Анна-Мария сменила позу. Она почувствовала, что хочет в туалет.
— Видеокассет с записью проповедей — кого-либо из нас троих, или Виктора Страндгорда, или приглашенных выступающих. Записи собраний и служб. — Пастор Сёдерберг снял очки и достал из кармана брюк маленький блестящий носовой платочек.
— Так вы записываете ваши собрания на видео? — переспросила Анна-Мария и снова сменила позу.
— Да, — ответил Веса Ларссон, поскольку Томас Сёдерберг, казалось, слишком занят полировкой своих очков.
— Мне нужна запись вчерашнего собрания, — твердо сказал Свен-Эрик. — И если сегодня вечером у вас намечается собрание, то и эту запись мы хотели бы получить. Пожалуй, все записи за последний месяц — или как, Анна-Мария?