Солнечная буря
Шрифт:
Он похлопал себя по животу.
— Эй, где ты? — раздался на лестнице голос Санны.
Белла подскочила и загавкала.
— Я здесь, внизу! — откликнулась Ребекка.
— Привет, — сказала Санна, спускаясь. — Все в порядке, я люблю собак.
Это последняя фраза была адресована Сиввингу, который держал Беллу за ошейник. Санна наклонилась, давая Белле себя обнюхать. Сиввинг посмотрел на нее с серьезным лицом.
— Санна Страндгорд. Я читал о твоем брате. Ужасная история. Соболезную.
— Спасибо, — проговорила Санна, обнимая дружелюбную собаку. — Ребекка, Курт звонил. Он уже едет сюда с ключом.
Сиввинг
— Кофе? — спросил он.
Санна кивнула и приняла из его рук кружку толстого фаянса с узором в виде коричневых и синих цветов по краю. Сиввинг поднес ей пакет с булочками, предлагая обмакивать их в кофе.
— Какие вкусные булочки! — отметила Ребекка. — Кто их испек? Неужели ты сам?
— Да нет, это Марри Куоппа, — смущенно пробормотал в ответ Сиввинг. — Для нее невыносима мысль, что в деревне есть холодильник, не заполненный булочками.
Ребекка улыбнулась тому, как он произнес имя Марри — в рифму с «Харри».
— Мне кажется, эту добрую женщину все же зовут Мэри, — сказала Санна и рассмеялась.
— То-то и оно, и учитель в народной школе тоже так думал, — подхватил Сиввинг и стряхнул со скатерти крошки, которые Белла тотчас же слизнула. — Но Марри только смотрела в окно и притворялась, что это не к ней обращаются, когда он говорил «Мэ-эри».
Последнее слово Сиввинг проблеял, как овца. Ребекка и Санна захихикали и переглянулись, точно маленькие девочки. Вся напряженность в их отношениях вмиг улетучилась.
«Я все же люблю ее, несмотря ни на что», — подумала Ребекка.
— Кажется, здесь в деревне был еще человек по имени Кларк, — вспомнила она. — Его родители были без ума от Кларка Гейбла.
— Нет-нет, — усмехнулся Сиввинг, — должно быть, это было где-то в другом месте. В нашей деревне о человеке с таким именем не слыхали. Зато твоя бабушка знавала в молодости девочку, которой и впрямь не повезло с именем. Она родилась очень слабенькой, и поскольку родители не надеялись, что она выживет, то попросили деревенского учителя наскоро ее окрестить, чтобы умерла крещеной. Учителя звали Фредрик. Но девочка выжила, и настал день, когда ее принесли к пастору крестить по-настоящему. Пастор знал, разумеется, только шведский, а родители говорили на торнедальском диалекте финского. И вот пастор взял девочку и спросил, как ее будут звать. А родители подумали, что он спрашивает, кто ее крестил, и ответили: «Феки се касти» — «Фредрик крестил». «Ага», — сказал пастор и записал в церковную книгу «Фекисекасти». А вы знаете, с каким уважением относились тогда к служителям церкви. Девочку так и звали Фекисекасти до конца ее дней.
Ребекка посмотрела на часы — Курт уже наверняка приехал. Она еще успеет на самолет, хотя времени осталось не так много.
— Спасибо за кофе. — Она поднялась.
— Ты уезжаешь? — спросил Сиввинг. — Приезжала ненадолго?
— Сами знаете, что такое женщина, делающая карьеру, — сказала Санна. — Они высоко летают.
Ребекка резким движением натянула перчатки.
— Ну, эту поездку я предприняла не для собственного удовольствия, — проговорила она. — Ключ я положу на обычное место, — продолжала она, повернувшись к Сиввингу.
— Возвращайся весной, — предложил он. — Прокатишься до старой избушки в Йиека-ярви. Помнишь, как мы ездили туда в прежние времена? Мы с твоим дедушкой садились на скутер, а вы с бабушкой, Майя-Лиза и дети бежали на лыжах до самого места.
— Я
«Избушка, — подумала она. — Единственное место, где бабушка позволяла себе отдохнуть и посидеть спокойно, когда собранные за день ягоды были почищены. Или подстреленная лесная птица ощипана и выпотрошена».
Перед глазами Ребекки встал образ бабушки, читающей рассказ в иллюстрированном журнале, пока сама она играла с дедушкой в карты или в шахматы. Поскольку в избушке становилось сыро, когда никто там подолгу не жил, карты разбухли от влажности. Шахматные фигуры тоже перекосились и с трудом стояли на доске, но это никого не смущало.
Как спокойно и уютно ей было засыпать под разговоры взрослых, сидевших тут же! Или погружаться в сон под плеск воды и звон посуды, которую бабушка мыла в красном пластмассовом тазике. А от камина веяло таким теплом!
— Но так или иначе, рад был тебя повидать, — сказал Сиввинг. — Безумно приятно, что ты зашла. Правда, Белла?
Ребекка подвезла Санну с детьми до дому и там же припарковала машину. Более всего ее устроило бы кратко попрощаться и уехать. Краткое прощание в машине — очень удобный вариант. Когда сидишь в машине, трудно обниматься, особенно если застегнут ремень безопасности — в этом случае объятий удается избежать. И всегда есть другие темы, помимо того, что надо бы снова увидеться и хорошо бы скоро — несколько слов о том, чтобы не забыть пакет на заднем сиденье, или сумку в багажнике, или еще какие-нибудь вещи. Затем, когда захлопнувшаяся дверь отсекает все недоговоренные слова, можно помахать рукой и нажать на газ, не ощущая неприятного послевкусия во рту. А не стоять, топчась на месте, пока мысли роятся в голове в поисках подходящих слов. Нет, она останется в машине. И не будет отстегивать ремень безопасности.
Однако, когда Ребекка остановила автомобиль, Санна выпрыгнула наружу, не сказав ни слова. Чаппи мгновенно последовала за ней, и Ребекка почувствовала, что ей тоже придется выйти. Она высоко подняла воротник, но он не мог защитить ее от мороза, который тут же пробрался под тонкую ткань и вцепился в мочки ушей, словно две прищепки. Ребекка посмотрела на окна жилища Санны. Небольшой многоквартирный дом с красной кровлей, отделанный зелеными деревянными панелями. Двор давно никто не расчищал. Немногочисленные припаркованные машины оставили в снегу глубокие следы. Старый «додж» коротал время под пушистым сугробом. В душе Ребекка понадеялась, что не завязнет на обратном пути. Дом принадлежал «LKAB», но здесь жили простые люди, и «LKAB» экономил деньги на уборке снега. Если кому-то надо утром выехать на машине, пусть расчищает дорогу сам.
Сара и Лова остались на заднем сиденье. Их руки и локти соприкасались под звуки какой-то абсурдной считалки, которую Сара знала в совершенстве, а Лова с большим трудом пыталась выучить. Малышка несколько раз сбивалась, и раздавался взрыв хохота, после чего считалочка начиналась сначала.
Чаппи носилась по двору как ураган, втягивая черным блестящим носом все новости, написанные на снегу. Побегала вокруг двух неизвестных ей машин, с большим интересом изучила иероглиф, который соседский кобель изобразил желтым цветом на боковине сугроба. Пробежала по следу мыши, который исчез под крыльцом, куда она уже не могла забраться.