Солнечная станция
Шрифт:
Потом я увидел свою правую руку. Вернее, влажное иссиня-черное нечто. Похоже, я уже никогда не научусь играть на рояле.
Ёсико проследила за моим взглядом, и я с изумлением заметил слезы в ее глазах.
— О, Леонард...
Я смотрел на нее и вспоминал часы, которые мы провели вместе в хранилище скафандров. Почему я всегда влюбляюсь в иностранок? И как может отбивная, которую я сейчас собой представляю, думать о сексе?
— Как мои дела?
— С правым плечом и правой рукой — не блестяще, и все же..— Она бросила взгляд на мое многострадальное
Мне пришлось стиснуть зубы покрепче. Вероятно, Ёсико, как и все мы, училась оказывать первую помощь на куклах, и мне выпала честь оказаться ее первым пациентом. Что я могу сказать? Ёсико стоит продолжать заниматься астрономией — карьера медицинской сестры ей не светит. Наконец я смог вздохнуть и сказать: — Ну и что? Ты не находишь, что я — герой?
Она кивнула. — О да, конечно.
— А разве герой не заслужил поцелуя?
Она вновь лукаво улыбнулась, наклонилась ниже и одарила меня невероятно долгим, по-настоящему захватывающим поцелуем. Это патентованное средство помогло мне гораздо лучше, чем перевязка. Такие поцелуи действительно способны воскрешать мертвых.
Кто-то постучал по стенке тоннеля. Мы затихли, как мыши. Но вновь раздался стук, и мы с Ёсико неохотно оторвались друг от друга. Из тоннеля выплыл Джайкер.
— Простите, что прерываю процесс лечения,— сказал он, покраснев.— Но капитан Морияма просил узнать, как ваши дела, Леонард.
Я невольно рассмеялся, точнее, издал нечто, вроде хриплого лая, и снова ощутил боль во всем теле.
— По-вашему, Джайкер, каковы мои дела?
— Я бы сказал, что вы на пути к выздоровлению.
— Что делать? — развел я руками.— Разве вы дадите спокойно умереть?
— Бросьте, Леонард,— парировал Джайкер,— никогда не давите на жалость в присутствии вашей дамы сердца. Пара царапин, несколько шрамов — все это лишь украшает мужчину.
Пока я обдумывал очередной остроумный ответ, нас прервали. По стенкам осевого тоннеля до нас донеслись тяжелые звонкие удары, словно кто-то бил металлом о металл. На мгновение я вообразил, что это Халид сидит верхом на станции и колотит чем-то тяжелым во внешний люк. От страха меня прошиб холодный пот. Джайкер, вероятно, уловил мою панику и поспешно объяснил:
— Это Спайдермен. Ким послал его ремонтировать зеркала.
Теперь я все вспомнил. Наша драку на вышке. Мои последние вдохи. Крошечный шаг, отделявший меня от великого Ничто. Халид, барахтающийся среди солнечных зеркал.
— Он не знал, какие они тонкие, эти листки,— прошептал я.— Он думал, по ним можно идти, можно взобраться наверх, чтобы прикончить меня.
Я снова вспомнил статьи в газетах. Журналисты писали, что фотоэлементы похожи на сусальное золото — чем тоньше, чем дороже. Для меня эти кремниевые листочки действительно оказались дороже золота.
— Этому бандиту стоило продержаться еще немного, дождаться Спайдермена и уцепиться за него,— сказал Джайкер задумчиво.— Это могло сработать.
— Там не за что держаться,— возразил я.— А что с остальными пиратами?
Кибернетик пожал плечами.
— Тот, кого они называли Свеном, мертв. Сакай в центре управления. Упакован, как рождественский подарок, и помалкивает.
— Отчего умер Свен?
— Пока вы были снаружи, мы запустили в вентиляционную систему командного центра ядовитый газ. У нас не было оружия, поэтому мы выжидали достаточно долго. Сакай очнулся, а скандинав оказался менее выносливым.
Я вспомнил Ивабути и Обу и понял, что не испытываю особой жалости к пирату. В конце концов он оказался здесь по своей воле.
— Вы двое должны мне помочь,— обратился я к Джайкеру и Ёсико.— Я должен попасть в центр управления.
— Это еще зачем? — возмутилась Ёсико.— Там справятся без тебя. Ты должен как следует отдохнуть.
— Есть одно дело, которое нужно закончить,— возразил я.
Они протестовали не слишком долго. Похоже, мне удалось разжечь их любопытство.
Джайкер и Ёсико помогли мне подняться по осевому тоннелю, оберегая мою правую руку. Все остальное было нетрудно. Невесомость — великое благо для больных и немощных.
Морияма вспорхнул мне навстречу, едва я вплыл через люк в помещение центра управления. Кажется, он с удовольствием обнял бы меня, но, увидев мои раны и повязки, ограничился лишь крепким пожатием левой руки и несколькими прочувствованными словами на японском. Как всегда, он умело сочетал азиатскую вежливость с европейской эмоциональностью,
Я увидел связанного Сакая, Бывший радист станции Ниппон был крепко прикручен за руки и за ноги к рукоятям на полу отсека. Он лежал с закрытыми глазами и казался мертвым.
На его месте, за пультом радиосвязи и управления радаром, сидел Ким. Он тут же поинтересовался, не знаю ли я, какая свинья разгромила его лабораторию. При этом он весело подмигнул мне, показывая, что вовсе не в претензии.
— Я могу видеть Халида на радаре,— продолжал Ким,— но на вызов по радио он не реагирует. Не знаете, что с ним случилось?
— Он мертв.
— Ах, вот как! — металлург кивнул.— Это многое объясняет.
Я попросил у него микрофон и наушники.
— Вы же сказали, он мертв! — удивился Ким.
— Он еще об этом не знает.
Ким пожал плечами, не зная, что и думать, но протянул мне микрофон. Я повис в воздухе рядом с пультом связи и настроился на частоту радио скафандра.
— Халид?
Мы услышали щелчок — пират включил свое переговорное устройство.
— Карр? — Его голос был совершенно спокоен, дыхание ровным.— Мне кажется, я улетаю все дальше от станции.
— Совершенно верно.
Он помолчал несколько секунд, потом заговорил снова:
— Хорошо, Карр, вы выиграли. Вы — триумфатор. Вы разделали меня под орех. А теперь, пожалуйста, верните меня на борт.