Солнечная ведьма
Шрифт:
– Действительно? – спросил Кейн низким, почти угрожающим голосом.
Миссис Дрискелл возмущенно взмахнула рукой.
– Она вырвала одного из наших невинных мужчин из его дома ради своих собственных целей и… и… что ж, просто считайте, что я вас предупредила, мистер Варден, – хозяйка неодобрительно поджала губы. – Софи Файн шлюха и ведьма. Ведьма, мистер Варден! Как правило у нее хватает здравого смысла оставаться на том холме с этими ее сестрами, и это полностью меня устраивает. Мы не хотим видеть здесь ни ее, ни ее ребенка. Это респектабельный город,
Кейн вздохнул.
– Благодарю вас, миссис Дрискелл, за то, что поделились со мной своим мнением прежде, чем я успел совершить ошибку и снял у вас номер.
Она кивнула.
– На вашем месте, я бы как можно скорее уехала от той проклятой горы. Не знаю, что она для вас сделала, но…
– Вы не поняли, – прервал Кейн. – Я не уезжаю из города, просто я решил потратить свои деньги в другом месте. Видите ли, Софи возможно, не захотела рассказывать кучке неприятных, поверхностных и назойливых людей, кто отец ее ребенка, зато я ничуть не возражаю. – Он улыбнулся. – Вы на него смотрите.
– О! – округлое лицо миссис Дрискелл побледнело.
– Несомненно, я не могу проживать в гостинице, владелец которой столь низкого мнения о моей будущей жене и матери моего ребенка.
– Я не хотела…
– Разумеется, хотели, – прервал Кейн, разворачиваясь на пятках и направляясь к двери. На краю города находилась еще одна таверна, меньших размеров. Она не была такой же симпатичной, как эта, но он лучше будет спать на улице, чем отдаст хоть пенни своих денег этой мегере.
В дверном проеме он повернулся к пепельному лицу миссис Дрискелл.
– Ведьма? – спросил он, качая головой. – Где вы набрались таких нелепых фантазий?
Старая женщина кивнула.
– О, это не нелепые фантазии. Все три женщины Файн ведьмы, как были их мать и бабушка.
Кейн вышел на мостовую, оставляя ожесточенную женщину с ее болтовней. Софи не хотела ни его, ни любого другого мужчину в качестве мужа. По-видимому, о ней хорошо заботились. Да, она была очень красивой, но в южных провинциях было много красивых женщин. Он действительно все еще хотел ее, но уж точно не любил. Возможно, он любил женщину из своих снов, но не мог любить реальную Софи. Как она сама сказала: он даже не знал ее.
Но ребенок привязал его к ней таким способом, который он не мог – и не станет – игнорировать. Может, другие мужчины с удовольствием сбежали бы подальше от таких обязанностей, но не Кейн Варден.
СОФИ УДАВАЛОСЬ не встречаться с сестрами все утро, пока те занимались хозяйственными делами, но избежать совместного обеда было невозможно. Ариана спала, как обычно в это время дня, и поскольку еду всегда готовила Софи, она не могла сослаться на усталость и спрятаться в кровати. А так как она никогда не болела, это в любом случае не сошло бы за оправдание.
Она сделала клецки и цыпленка, любимые блюда Айседоры, и всем сердцем надеялась, что еда отвлечет ее обычно проницательных сестер.
Домик сестер Файн стоял на этом самом месте более трехсот лет, и хотя снаружи выглядел простеньким, внутри интерьер неожиданно оказывался очень уютным. Со временем к дому добавили пристройки, и теперь он разросся далеко за пределы того незамысловатого сооружения, каким некогда являлся. У каждой из сестер была своя собственная просторная спальня, здесь так же имелись две красиво меблированные гостиные и большая, хорошо укомплектованная кухня.
Кухня была владением Софи, хотя время от времени здесь работали все сестры. Айседора заботилась о животных. Они не нуждались в лошадях, зато держали цыплят, несколько свиней и много коз. Жульетт предпочитала заниматься садом и оранжереей. Они были такими же самодостаточными, как большинство ферм, и не особенно нуждались в городе.
Обязанности сестры разделили меж собой и хотя помогли друг другу, каждой принадлежала своя определенная сфера в домашнем хозяйстве. Софи следила за домом. Больше никто из них не умел столь же искусно обращаться с капризной дровяной печью, как за последние годы научилась Софи.
Жульетт и Айседора вернулись в дом в течение пяти минут друг за другом, каждая первым делом направилась к кухонной раковине, чтобы вымыть руки. Они были в своей рабочей одежде: юбках, которые уже по несколько раз заштопывали, и повседневных рубашках с закатанными рукавами. Каждая из них повязывала голову платком, чтобы волосы не падали на лицо. Айседора одевалась во все черное, хотя уже слишком долго носила траур по Вильяму. Рабочий наряд Жульетт состоял из зеленой юбки, блузки цвета натурального льна и темно-зеленого платка с маленькими желтыми цветочками.
Софи выкладывала решетку на ягодном пироге, который собиралась испечь сегодня к ужину. Она дышала размеренно и говорила совсем мало, надеясь, что сестры не догадаются, насколько важным было ее утро.
Год назад, в тот день, когда Софи встретила Кейна, Жульетт почти немедленно поняла, что кое-что изменилось. Ей даже не потребовалось дотрагиваться до сестры, чтобы увидеть случившееся, а это было необычным. Жульетт многого не видела, даже когда пыталась, и слабо контролировала свои видения. Она не предвидела смерти Вильяма, и говорила, что не может расшифровать видения, которые касаются ее самой и сестер, поскольку те были слишком нечеткими и раздражающе туманными.
Но в тот день Жульетт поняла, что Софи беременна, просто дотронувшись до младшей сестры. Айседора пришла в ярость, и только благодаря стараниям обеих более спокойных сестер Файн, не стала разыскивать Кейна и мстить ему.
Если они узнают, что он вернулся…
– Что случилось? – спросила Айседора, рассматривая кухонный стол. – Цыпленок, клецки, бобы, твой особенный хлеб… а это что, кекс с пряностями? – внезапно она стала подозрительной.
– Вы обе так много работаете, вот я и подумала, что вы заслужили праздник, – жизнерадостно сообщила Софи, не поднимая глаз от пирога. – С тех пор, как родился ребенок, я была слишком занята и, кажется, пренебрегала своей частью домашних работ.