Солнечная
Шрифт:
Как великодушно было общественное мнение, как приятно действовал на ученый мир блеск нобелевской медали, как славно смазывались шестеренки механизма грантов!
К тому моменту, когда его такси, обогнув Трафальгарскую площадь, уткнулось в дорожную пробку на Стрэнде, он уже опаздывал на полтора часа с лишним. Прошло пять минут, никакого продвижения. Он вдруг понял, что последние четыре часа все его мысли вертелись исключительно вокруг задержки и собственного раздражения, но сейчас это безвылазное сидение в неподвижном автомобиле стало для него поистине невыносимым. Он просунул двадцатифунтовую бумажку в щель шоферу, отделенному от него перегородкой, вылез из машины вместе со своим багажом и покатил его в сторону отеля «Савой». Пешком он может опоздать еще больше, но ему было легче уже оттого, что он действует как человек, который спешит, а не просто думает о том, что спешит. К тому же тащиться
В холле его поджидали два организатора конференции. Молодой забрал у него чемодан, а старик в блейзере, с посмертной маской вместо лица в пигментных пятнах, тяжело опиравшийся на трость, показал на свои часы и повел его вверх по лестнице.
– Все хорошо, – проскрипел старикан, с усилием вытаскивая свое тело из роскошного отельного гравитационного поля. – Мы переиграли порядок выступлений. Ваша речь через пять минут.
Биэрд выслушал его не без удовольствия, чувствуя себя рядом с ним моложавым и неприступным; было приятно ступать по толстому ковру, и боль в груди прошла.
Еще один официальный представитель, более молодой, но рангом повыше, по виду индус, распахнул перед ним легкие двустворчатые двери, за которыми их встретила разноголосица чайного перерыва. После ритуальных вежливостей – огромная честь, спасибо вам, мы вас так ждали, насчет опоздания можете не волноваться – этот молодой человек, Салил, чье имя Биэрд запомнил во время обмена мейлами, рассказал ему о том, какая его ждет аудитория: корпоративная публика, госслужащие, несколько университетских ученых и никаких журналистов.
Но Биэрд слушал вполуха, его взгляд, скользнув поверх плеча молодого человека в темном костюме, обшаривал холл с гомонящей толпой. На покрытых белыми скатерками столах в обрамлении высоких окон с видом на темнеющую Темзу стояли квадратные фарфоровые тарелки с горкой бутербродов – минимум хлеба, максимум деликатесов, совершенно восхитительные оладьи. Даже с такого расстояния он разглядел толстые розоватые ломтики копченой семги. Вокруг были искусно расставлены блюдечки с ломтиками лимона, этими желтыми ротиками, раскрытыми в завлекательной улыбке, но на них почему-то никто не обращал внимания. Нельзя сказать, что он хотел есть, скорее это была фаза, которую он сам определял как «предголод». Иными словами, он представил себе, как будет приятно через какой-нибудь час положить несколько таких бутербродиков себе на тарелку и жевать их, поглядывая на реку. А еще какое разочарование он испытает, если закуски унесут раньше времени, как только закончится перерыв, а это наверняка произойдет, когда придет его черед выступать. Лучше перестраховаться и съесть несколько бутербродов прямо сейчас.
А Салил продолжал вводить его в курс дел:
– Это консервативная публика – корпоративные инвесторы, не ученые, – так что желательно не слишком вдаваться в технические детали.
Разворотом плеча Биэрд дал понять о своем желании распорядителю, человеку, несомненно, тонкому и сметливому, и тот, протягивая ему белый конверт, воскликнул:
– Вам обязательно надо подкрепиться! А это ваше вознаграждение.
Через минуту Биэрд держал в руке тарелку, а на ней мясистые куски копченой семги с укропом и молотым черным перцем, проложенные тонкими ломтиками белого хлеба, девять увесистых тарталеток – число лишь потенциально опасное, поскольку он не обязан был смести всю партию. Но он смел, и довольно быстро, хотя и без большого удовольствия и даже не вспомнив о реке, поскольку какой-то тихий заика вознамерился рассказать ему о том, как сын сдавал экзамен по физике, а потом ему представился высокий сутулый мужчина с торчащей рыжей бородкой и неправдоподобно широко расставленными огромными глазами, в которых читалось обвинение. Джереми Меллон специализировался на городских проблемах и городском фольклоре. Биэрд, к тому времени приступивший к шестому бутерброду, задал напрашивавшийся вопрос: что привело Меллона сюда?
– Вообще-то меня интересуют повествовательные формы, порожденные климатологией. Это такой эпос, за которым стоит миллион авторов.
У Биэрда его слова сразу вызвали недоверие. Рассуждения в духе Нэнси Темпл [13] .
13
Юрист аудиторской фирмы «Андерсен», замешанной в скандале с крупными финансовыми махинациями американской компании «Энрон». Во время расследования отдала команду уничтожить важные документы.
Биэрда провели на специально воздвигнутую сцену и посадили на оранжевый пластиковый стул за вазоном с тошнотворными красными и желтыми тюльпанами. Он старался на них не глядеть. Все происходящее казалось нереальным. Перед ним пологим полукругом сидели две сотни человек. Столько розовых лиц – какой-то абсурд. Говорок отзывался в зале эхом. Отель «Савой» тихо качался, как на волнах, словно соскользнул в реку и его подхватил прилив. Он не удержал зевоту и только сумел ее замаскировать за счет напрягшихся ноздрей. Признаться, его слегка подташнивало, и когда одышливый техник с крапчатой кожей и тяжелым запахом изо рта то ли из-за гнилого зуба, то ли по причине воспаленных десен наклонился к самому его лицу, чтобы прикрепить к лацкану микрофон, лучше от этого не стало.
Пока Биэрд сидел нога на ногу, с дежурной застывшей полуулыбкой, делая вид, что слушает велеречивое пересахаренное вступительное слово Салила, и еще в большей степени потом, когда он наконец встал под равнодушные аплодисменты и занял место на трибуне, вцепившись в края обеими руками, он испытывал маслянистую тошноту от какой-то монструозной морской гнили, принесенной приливом из застойного устья и вот уже разлагавшейся у него в желудке с выходом газов, от которых помутилось его дыхание, его слова, а теперь и мысли.
– Планета больна, – начал он неожиданно для самого себя.
Аудитория встретила это стоном и ропотом – дескать, приехали. Менеджеры пенсионных фондов предпочитали более нюансированные формулировки. Но что касается Биэрда, то сказанное вслух слово «больна» принесло ему мгновенное облегчение, как если бы он на самом деле стравил.
– Лечение пациента не терпит отлагательств и обойдется недешево, возможно, до двух процентов общего ВВП, и гораздо больше, если дело затянется. Я убежден, и поэтому стою перед вами, что те, кто желает помочь с терапией, кто готов участвовать в процессе и вложиться, заработают очень большие деньги, сумасшедшие деньги. На кону стоит новая промышленная революция. Это ваш шанс. Уголь, а затем нефть создали нашу цивилизацию, эти великолепные ресурсы вытащили нас, сотни миллионов людей, из интеллектуальной темницы деревенского прозябания. Освобождение от повседневной рутины вкупе с нашей природной любознательностью за какие-то двести лет привели к ускоренному росту наших базовых знаний. Процесс начался в Европе и Соединенных Штатах, на наших глазах распространился в разных регионах Азии, теперь добавились Индия, Китай и Южная Америка, на очереди Африка. Наши всевозможные проблемы и конфликты заслонили очевидный факт: мы сами не отдаем себе отчета в том, насколько все для нас успешно сложилось.
Так что нам следует себя поздравить с собственной изобретательностью. Мы оказались весьма сообразительными обезьянами. Но мотором нашей промышленной революции была дешевая доступная энергия. Без нее мы бы топтались на месте. Смотрите, как классно. Литр бензина – это, грубо говоря, тринадцать киловатт-часов электроэнергии. Лучше некуда. А мы хотим заменить бензин. Какие варианты? Самые лучшие аккумуляторы дают около трехсот ватт-часов на килограмм. Таков масштаб проблемы: тринадцать тысяч против трехсот. Несопоставимо! Но к сожалению, выбирать нам не приходится. Мы должны найти быструю замену бензину по трем убедительным причинам. Первая и простейшая: нефть закончится. Никто точно не знает когда, но все согласны с тем, что мы достигнем пика добычи в ближайшие пять – пятнадцать лет. После чего добыча пойдет на спад, в то время как потребность в энергии будет только увеличиваться в связи с ростом народонаселения и возрастающими стандартами жизни. Вторая: многие нефтедобывающие регионы являются политически нестабильными, и мы не можем себе позволить зависеть от них. Третья и главная: полезные ископаемые, сгорая, выбрасывают в атмосферу углекислый и другие газы и неуклонно нагревают нашу планету, а последствия этого мы только начинаем понимать. Но на помощь приходит фундаментальная наука. Либо мы сбавляем обороты, а потом и вовсе останавливаемся, либо уже наши внуки столкнутся с экономической и гуманитарной катастрофой планетарного масштаба.