Солнечные часы
Шрифт:
– Почему?!
Я потрясена, внутри все застыло – даже плакать не могу. Ты не в себе, иначе не произнес бы эти слова, но я должна попытаться узнать причину. А что еще остается? Хочется ударить тебя, заставить снова стать самим собой. Хочется проснуться и забыть этот дикий сон. До того как полиция тебя нашла, я представляла себе всякие ужасы, но ничего похожего на то, что происходит сейчас.
– Ты знаешь почему, – говоришь ты, глядя мне в глаза.
Нет, не знаю. Я бы повторила вслух, я бы взмолилась, чтобы ты не прогонял
– Наоми? – раздается голос. Сержант Зэйлер смотрит на мой палец, вдавленный в красную кнопку, на стакан и разлитую по полу воду. – Боже! – Она хватает меня за руку, тащит в коридор. – Что случилось?!
Мое тело похоже на губку, долго пролежавшую в холодной воде, – такое же бесформенное и ледяное. А мозг отчаянно ищет выход, хоть какой-нибудь способ прокрутить назад несколько последних минут.
Неважно, что ты сказал. Я бы с радостью умерла, если бы моя смерть спасла тебе жизнь.
Перед тем как сержант Зэйлер выволокла меня из блока реанимации, я успела увидеть трех медсестер, бегущих к твоей палате.
– Я не сказала всей правды, – признаюсь я сержанту Зэйлер. – Я солгала. Извините.
Еще утром мне было все равно, что она думает. Зэйлер даже не догадывается, как сейчас изменилось соотношение сил. Ведь пока я была уверена в твоей любви, я была всесильна.
Мы почти добрались до Роундесли. Я не хочу, чтобы она высадила меня у дома и оставила одну. Любыми средствами я должна удержать ее рядом. Она ведет машину, глядя на дорогу, а у меня перед глазами мелькают сцены трехлетней давности: кровать с резными желудями по углам вместо столбиков, деревянный стол. Незнакомый мужчина. Твоя любовь ограждала меня. Теперь защиту смело, и моя искалеченная душа обнажена.
– Солгали? – повторяет сержант Зэйлер. Ее безучастность душит меня.
– Меня изнасиловали. Все, что я рассказала, – правда, от первого до последнего слова. Только это был не Роберт, я не знаю, кто тот человек. Простите, что солгала.
Ивон была права. Вина за все плохое, что случилось, лежит на мне. Ложь переплела лучшее в моей жизни с худшим. Кощунство. Обыденный вандализм, как сказал бы ты. Вот теперь и расплачиваюсь.
– Я могу предъявить вам обвинение в препятствии работе полиции, – говорит сержант Зэйлер. – А как насчет приступа паники в понедельник, у окна дома Роберта? Тоже ложь?
Еще одна вспышка света – будто распахнули ставни. И я снова вижу твою гостиную. Стою у окна и смотрю внутрь. Хватая ртом воздух, я цепляюсь за сиденье, за приборную доску.
– Остановите… Прошу вас!
Я дергаю ручку двери, словно от этого зависит моя жизнь. С таким отчаянием пытается выбраться человек, рухнувший в машине в воду. Я вижу ту комнату, шкафчик со стеклянными дверцами. Картинка наплывает крупным планом,
Сержант Зэйлер сворачивает к тротуару. Я распахиваю дверь, отстегиваю ремень безопасности.
– Голову между коленей, – приказывает Зэйлер.
Без ремня мне гораздо лучше. В груди не так жмет, я набираю полные легкие воздуха. Капли пота шлепают со лба на руки.
– Где вы его нашли? – спрашиваю я между вдохами. – Роберта. Где? В гостиной? Скажите!
– В спальне на кровати. В гостиной мы ничего не обнаружили.
То, что я видела… то ужасное… было в шкафчике. Теперь я уверена, но боюсь признаться сержанту Зэйлер. Вдруг она предложит немедленно поехать к дому Роберта? Мне этого не вынести. Лучше яд проглотить, чем снова оказаться у того окна.
– Как вас зовут? – спрашиваю я, когда дыхание выравнивается.
Она недовольно хмурится.
– Шарлотта. А что?
– Можно называть вас Шарлоттой?
– Нет. Терпеть не могу это имя викторианской тетушки. Я – Чарли, но вы так меня называть не можете.
– Позвоните в больницу. Пожалуйста.
– Роберт жив. В противном случае мне уже сообщили бы.
Я слишком слаба, чтобы настаивать.
– Я многое сделала неправильно, много лжи наговорила, но вы должны меня понять…
– Наоми, помните – я вышла из палаты Роберта, чтобы поговорить по телефону? – негромко спрашивает сержант Зэйлер.
Я киваю.
– Детектив Комботекра из отдела уголовного розыска Западного Йоркшира сегодня показал Пруденс Келви и Сандре Фригард фотографию Роберта. По этому поводу мне и звонили.
Сначала имена мне ничего не говорят. Потом я вспоминаю. Облегченно зажмуриваюсь. До сих пор не осознавала, что жду эту новость.
– Очень хорошо. Значит, вы больше не подозреваете Роберта в серийных изнасилованиях. – Теперь можно навсегда забыть о моем ужасном глупом вранье.
– Пруденс Келви не уверена…
– Что?! Как это?
– Она не опознала Роберта, но он похож на насильника. Возможно, это все-таки он.
– Нелепость. Она не опознала, она не уверена… Просто подумала, что Роберт и есть насильник, потому что фотографию ей показал полицейский!
– Вполне возможно. Собственно, опознала или нет, не так уж и важно. Сравним ДНК ее насильника с ДНК Роберта, и если это не он…
– То есть как – еслине он? Вы знаете, что я придумала эту историю. Солгала про Роберта.
Она кивает:
– По-видимому. Но если человек лжет с такой легкостью, как вы, то не знаешь, во что и верить. Скажите, а вы узнаете похитителя? Все-таки много времени прошло.
– Узнаю.
– Твердый ответ. Пруденс Келви нам не слишком помогла. Однако меня больше заинтересовал ответ Сандры Фригард. Она заявила, что Роберт Хейворт – не тот человек, который похитил ее и изнасиловал…
– Какое счастье, что хоть одна из них сохранила память!
– Однако она также заявила, что знакома с ним. Та к и сказала: «Это Роберт Хейворт».