Солнечные
Шрифт:
– Это всё.
Мария кинулась ему на грудь, а тот стоял, будто окаменев.
– Что и говорить, запись обрывается на знаковом месте, – проговорил он, запинаясь, как при усталости. И мрачно ухмыльнулся. – Наша беда в наших границах.
– Да…наша беда… в наших… границах, – эхом промолвила Мария.
Звякнув колокольчиком, вошел паж и объявил, что скоро уж как полчаса ожидает аудиенции госпожа Беатрис. Принцесса с поклоном и ладонью у груди попросила принести посетительнице извинения и немного обождать.
– «Наша беда в границах», – повторила она, обернувшись к Кременю, и продолжила: –
Кремень вскинул на нее глаза. Его взгляд недоверчиво изучал лицо девушки.
– Хм…Но по чему я должен верить в это?
– Ты не в курсе, что два дня назад я объявила новый этап эпохи Восхождения? – спросила она.
– «Два дня назад» … – повторил он, хмыкнув снова. – «Новый этап» …
– Да что ты повторяешь за мной как попка?! – не выдержала она.
– Знаешь, – ответил Кремень, отбросив ладонью волосы со лба. – Наверно, я немного постарел. Не понимаю, – добавил он с тяжелым вздохом. – Ничего не понимаю. Как можно так круто меняться? Так круто забывать всё…
Мария подошла ближе.
– Ничего ты не постарел. – Она порывисто обняла учителя, целуя в колючие щеки. – Просто многое быстро меняется. Знаешь, что…Я не хотела тебе говорить, но скажу. Я повзрослела за этот год не на год своего отсутствия, а сразу на несколько лет. Что было в твои семнадцать, я не знаю. Думаю, ты знал много премудростей ножевого боя. Быть может, столько же, сколько я узнала… о многом другом.
Он не отводил взгляда от ее лица, пока девушка не сказала со вздохом:
– Разница в том, что я разочаровалась…Да. Я. Разочаровалась. В любви.
Так она произнесла – по отдельности каждое слово. Словно в каждом из них целая эпоха ее жизни.
– Ты разочаровалась в ней, не узнав ее! – воскликнул он.
– Уфф…Ну да. Ты верно понял. И это, пожалуй, самое ужасное в произошедшем. И я не вижу смысла тянуть кота за хвост. Именно поэтому я объявила о своем долгожданном для всех согласии на брак.
– Теперь понимаю, – с облегчением сказал крестный и делано рассмеялся.
– Ты так рациональна! Про гемофилию не забудь, если речь идет о породе для получения гибрида.
– Ну вот, ты уже улыбаешься, – воскликнула Принцесса. – Это многого стоит.
Она схватила его руки.
– Ты теперь единственный мой друг в этом безбожно громадном мире, – прошептала она.
– И мы не расстаемся, – сказал он. – Надеюсь, высокочтимая донья Голиаф…пардон, Беатрис, не испортит твоего настроения.
Сняв девичьи ладони со своих плеч, он быстро вышел.
Но «заноза» кровила и исправно делала своё подлое дело.
– Донья Беатрис, вы как-то рассказывали мне, что у вас было трудное детство, мать отказалась от вас в пользу отца, а тому вы были как собаке пятая нога, и вам пришлось самой себя воспитывать. Я хочу сказать, что у вас получилось неплохо, донья Беатрис, очень неплохо. Вы талант. Вы самостоятельно наметили себе жизненный маршрут и прошли по нему до конца. Так вот, донья Беатрис, вы слышали, я уверена, простую приговорку. Что хорошо для немца, то смерть для нас. Ну, и наоборот. Так вот, я не хочу смерти от ваших премудростей. Предки дали мне голову, и мое дело – правильно распорядиться ей. В детстве вы обучили меня прекрасному способу жить по готовым правилам. Спасибо. Я воспользуюсь вашим персональным правилом – и самостоятельно определю свою дорогу. – Мария замолчала на миг, потому что в продолжительной тираде необходима пауза. И для восстановления дыхательного ритма, и для контроля дежурной улыбки на лице. – На этом до свидания, дорогая, и прощайте. Счастья вам. Обо мне не беспокойтесь. Благодаря вам, я получила светское воспитание, обучилась манерам и потому не растеряюсь, если обстоятельства посадят меня за один стол с равными себе и выше. А на сей момент у меня другие задачи. Чао. Надеюсь, ваша шуба сомкнется на вашей талии, и вас не продует февральским ветром.
Этим «чао», которое все скомкало, она переусердствовала. Несомненно. Три буквы «чао» прозвучали, как удар плетью.
Первую минуту стояла тишина.
– Вы не справитесь, – взвизгнула отвергнутая прислуга. – Вы мне даёте отставку ни за что! И… как буду я? Вы подумали? Долгие годы я была для Вас матерью, подругой, наперсницей… Дворец в полном смысле мой дом! И вот благодарность! Вдруг – не нужна, подумаете только! Так не бывает, не может быть за все хорошее с моей стороны! Я буду жаловаться Императрице!..
Мария уже ничего не слышала. Она шла по подземному коридору, оставив завывающую Донью в переговорном зале.
Коридор вывел Марию в Зимний сад.
Посмотрела вверх – лютая февральская пурга не угадывалась за голубым куполом, имитирующим безмятежное июльское небо.
Мария стремилась к иве у ручья, где с Зоряной они не раз укрывались от детских невзгод или назначали встречи для обсуждения новых проказ. Путь ей преградил садовник. Вернее, его гвардия, состоящая из множества рулонов, стоящих солдатиками на торцах. Вместе с помощником-подростком садовник развешивал на кусты защитную – вероятно, от птиц – зеленую сетку.
Он не сразу заметил Принцессу и почувствовал себя неловко за невнимательность. Никто не учил его, как надо извиняться. Поэтому получалось и коряво, и забавно.
– Раньше вот, когда еще до революции, прапрадед мой служил у Николашки – ну, у последнего царя нашенского – то есть не совсем последнего…Но Его Величество, отец Ваш родной, еще народиться не изволили…так что извиняюсь, ежели чего. Служки по саду серебряные колокольцы на тесемках развешивали тогда и ждали, кто из царей в сад пожалует. «Дзинь-дзинь» разнесется у нас в каморке – так сразу атас – благородный чин приближается…Такое практиковалось оповещение… Смешно, конечно…звоночки всякие…
– Так вы потомственный, грите, садовник? – спросила Мария в садовниковой манере. – Простите, не знаю, как зовут вас…
Садовник закивал так, что, казалось, его редкая бороденка высыплется совершенно, а голова покатится вслед за нею.
– Так это ж я и хотел поведать, Пресветлая.
Пятясь, он переступал с ноги на ногу, так что скоро, незаметно семеня ими, удалился за спину подручного, застывшего в руках с колышком с прикрепленным концом сетки.
– Да не смущайтесь вы так. Принцесс, что ли, не видели? – сказала она с досадой.