Солнечный луч. Фаворитка
Шрифт:
– Это я негодую, – фыркнула я. – Я хочу, чтобы приличия соблюдались…
– Они и соблюдаются, – отмахнулся король. – Гвардейцы стоят у дверей, они никого не пропустят ни к тебе, ни ко мне, а значит, никто не сможет открыть нашего совместного ночлега, если, конечно, ты не продолжишь сообщать об этом всему дому. – Я открыла рот, чтобы ответить, но государь поднял руку, остановив меня, и продолжил сам: – И знаешь еще что, дорогая моя бунтарка? Я не могу оставить без внимания всё, что ты успела сотворить с момента своего пробуждения. Итак, – он сел и поднял руку со сжатым кулаком: – Ты ударила своего короля – это раз, – Ивер начал поочередно отгибать пальцы. – После ты осмелилась диктовать свою волю и не дала мне уснуть – два. Потом ты вновь
– Вот еще, – фыркнула я. – Не желаю принимать ни вздорных обвинений, ни наказаний за них…
Однако встать мне не удалось. Едва я обозначила свои намерения, как была откинута обратно на подушку вероломным нападением монарха. Он навис сверху и ухмыльнулся:
– Пощады не будет. Приговор окончательный и обжаловать его невозможно, ибо судил вас сам государь. Клинок тверд и готов к воздаянию.
– Похабник! – возмутилась я, и рот мой был заткнут поцелуем…
Никто так и не понял, что мы ночевали в одной постели. Гвардейцы не только не подпустили к дверям ни слуг, ни хозяев, но даже в то крыло, где нам предоставили ночлег. Горничной позволили войти ко мне только после того, как государь удалился, чтобы привести себя в порядок и одеться. Вот тогда один из телохранителей крикнул прислугу, и нам принесли горячую воду, а после миленькая девушка, почти ребенок, по имени Сойли помогла мне одеться и уложить волосы.
Когда я пришла в столовую, куда меня сопроводила Сойли и два моих телохранителя, там уже находился посвежевший и довольный жизнью монарх, а также чета Мерит. За столом сидел один государь, а супруги стояли неподалеку, больше напоминая прислугу, чем хозяев дома. Помещики были смущены и скованы. Я приветливо улыбнулась им и направилась к столу.
– Однако вы заставляете себя ждать, ваше сиятельство, – невозмутимо изрек государь.
– Прошу простить меня, Ваше Величество, – я присела в реверансе. – Но так уж устроены женщины, нам требуется время, чтобы полностью подготовиться к выходу.
Он кивнул мне на стол, и я проследовала к приготовленному для меня месту. Присев, я расправила на коленях салфетку и любезно улыбнулась, глядя на монарха. Лакей поспешил обслужить меня, и пока мне наполняли тарелку, я хранила молчание. Однако к завтраку не приступила, вместо этого подняла взгляд на хозяев усадьбы.
– Государь, позволите ли обратиться к нашим гостеприимным хозяевам? – спросила я согласно этикету.
– Спрашивайте, ваше сиятельство, – кивнул Ив.
Я улыбнулась обоим Меритам сразу. Мой взгляд прошелся по хозяйке поместья. Она показалась мне внешне приятной женщиной. Красавицей я бы ее не назвала, но черты помещицы были мягки и гармоничны, пожалуй, немного портил лицо женщины тяжелый подбородок, но в остальном она была очаровательна. И короткие кудряшки светлых волос, не попавших в аккуратный пучок на затылке, и милый румянец смущения, игравший на щеках, и чистые васильковые глаза – всё это мне нравилось. А ее округлый живот, выдававший положение госпожи Мерит, вызвал даже умиление.
– Это ваш первенец? – спросила я.
Помещица накрыла живот ладонью и смущенно улыбнулась:
– Это наш третий ребенок, ваше сиятельство, – ответила женщина. – Нашему старшему сыну исполнилось десять, дочери – семь.
– Как мило, – ответила я искренне. – И кого же ожидаете в этот раз?
– Это решать богам, – сказал господин Мерит. – Кем бы он ни был, мы уже любим его, ваше сиятельство.
– Хорошо сказано, господин Мерит, – произнес король, промокнув уголки губ салфеткой. Он посмотрел на меня. – Ваше сиятельство, помнится, вам не терпелось добраться до поместья.
– Да, государь, – я покорно склонила голову, однако к завтраку так и не приступила. – Скажите, господин Мерит, как обучаются ваши дети?
– Сыну преподает приглашенный учитель, – ответил хозяин усадьбы. – А Глэди будет сама учить нашу дочь. Она прекрасно образована и потому даст девочке всё необходимое.
Я окинула госпожу Мерит задумчивым взглядом. Она была приятной женщиной, но отчего-то мне казалось, что ее прекрасное образование заканчивается на шитье и варке варений. Возможно, она знала какой-нибудь язык, а может, даже умела танцевать несколько танцев и музицировать, однако этого было явно недостаточно, чтобы назвать образование прекрасным.
Кивнув с улыбкой чете Мерит, я наконец взялась за столовые приборы. Сами они, должно быть, успели позавтракать, а может, попросту стеснялись садиться с нами за стол, и, чтобы не порождать еще большей неловкости, неволить их не стали. Дальше беседу вел Его Величество, пока я насыщалась. В разговор я не вмешивалась, потому как мой рот был сейчас занят, но слушала внимательно, чтобы составить о супругах мнение не только по их внешности, но и потому, как отвечали, как держались и какие темы готовы были поддержать. К окончанию разговора я утвердилась в том, что вывод о поверхностном образовании был верен.
Впрочем, это было вполне обычным делом. Чем дальше от столицы, тем меньше знаний было и в семьях аристократов, а от мелкопоместного дворянства никто и не требовал блестящего образования. Они были ближе к среднему классу, чем к благородному. Так что воспитаны Мериты были неплохо для помещиков, но недостаточно, и это не только на мой взгляд, но и по известным мне меркам.
После завтрака мы попрощались с гостеприимными хозяевами и отправились дальше. Впереди нас ожидало мое поместье, и я оставила на время реформаторские помыслы и позволила себе быть просто женщиной, коей свойственно любопытство.
– Ив, ты бывал здесь? – спросила я.
– Всего несколько раз, – ответил государь. – Проездом. Это было в детстве и юности. Один раз приезжал вместе с теткой, когда уже сел на трон. Она тогда устроила большой званый вечер, куда был приглашен весь высший свет Тибада. Я был нужен ей, чтобы лишний раз подчеркнуть, чьей родственницей она является. Впрочем, кроме того раза она сама в этом поместье не появлялась, несмотря на его близость к резиденции. Ей всегда было важно оставаться на виду. Иметь особый вес и важность. Тщеславие – тоже наша слабость, но мне оно досталось в меньшей мере. – Я скосила на короля глаза, и он повторил: – Именно так. По-моему, ее светлость успела перехватить сей грех в той мере, что можно было бы его раздать поровну мне и моим сестрам. – Я улыбнулась, но спорить не стала. Впрочем, государь и вправду был менее тщеславен, чем герцогиня Аританская. Хотя он и без того был в центре внимания. Мне даже стало любопытно, что было бы, окажись он на вторых ролях. Однако озвучивать эту мысль я не стала. – Бедняга, как же она сейчас должна страдать, – закончил с усмешкой монарх.
Я посмотрела на него. На миг мне показалось, что король и вправду сочувствует своей тетушке, но увидела кривую ухмылку, лишенную всякого сострадания, и, отвернувшись, вновь устремила взгляд на дорогу. Он не сожалел, что отдал герцогиню аританцам, не простившим ей смерть их господина. Не жалела ее светлость и я. Не настолько я была добра, чтобы простить и забыть попытку избавиться от меня руками взбешенного короля. Он ведь не выпороть меня собирался, поверив в мираж, который ему показали после моего похищения, а убить. Нет, к убийцам у меня была стойкая неприязнь, даже к тем, кто не сам вонзил клинок в сердце. Хотя… если считать, что клинком должен был стать государь, то сжимала в руке этот «кинжал» именно герцогиня Аританская.