Солнечный луч. Фаворитка
Шрифт:
– Что именно?
– Ты рассматриваешь мой род под увеличительным стеклом, но оставляешь себе секреты.
– Зато дозволяю продолжать изыскания, хоть и не одобряю их, как ты верно заметила. Разве же этого мало? Разве же это не достойно легенды, как история Ламмета и его супруги?
Я усмехнулась и отрицательно покачала головой.
– Мы не идем рука об руку, Ив, как шли они. Ты стоишь за моей спиной, но в твоей руке поводок, и пока ты распускаешь петли, позволяя мне видимость свободы. Но однажды можешь натянуть, и останутся только твои желания. Наша история любви вряд ли станет легендой… – я выпустила его руку и присела в глубоком реверансе, – мой господин.
Монарх покривился и вынудил меня распрямиться. После взял за руку и притянул к себе.
– Всё так, душа моя, – сказал он, глядя мне в глаза, – но ты забываешь об одном – в твоей руке мой поводок, и ты крепко держишь его.
– Мы говорим о путах, но не о любви, – заметила я.
– А разве любовь – не путы? – он провел костяшкой пальца по моей щеке, следя за ним взглядом. – Только кому-то они в кровь стирают кожу, а кому-то, стягивая, помогают стать цельным. Я стал цельным, мой дорогой лучик. И я готов ради тебя на всё, даже пойти против своих убеждений.
Я улыбнулась ему и, обняв лицо ладонями, сама коснулась губ короля поцелуем. Свои мысли я оставила при себе, как и он. То, что король лукавит, я была уверена, но в чем, понять не могла. Однако настаивать на его признании не стала. Сейчас он был готов дать мне то, что я хотела, и лучше использовать этот момент, потому что измениться всё может слишком быстро.
– К сожалению, – отстранившись, произнесла я, – у меня нет ничего, что я могла бы дать тебе в ответ. Только сущую пустяковину – себя саму.
– А большего и не надо, – ответил он и прижался к моим губам.
– Государь, – прервал нас гвардеец, – сюда идут.
– Чтоб их пожрали псы Аденфора, – проворчал король, отстранившись.
Он выпустил меня из объятий, буркнув еще какое-то ругательство, теперь помянув приличия, которые я требовала соблюдать на людях. Не удержавшись, я хмыкнула и удостоилась непроницаемого взгляда – на берегу пруда вновь стоял государь Камерата. Что ж, это было верно, и графиня Тибад, вернув себе любезный вид, развернулась в сторону, откуда показался пока еще незнакомый мне мужчина.
Он был немолод, опрятен и недурно одет, из чего я сделала вывод, что перед нами не прислуга. Мужчина приблизился, поклонился королю, после, окинув меня быстрым взглядом, снова склонил голову и представился:
– Барон Одаман Стирр, ваше сиятельство. Имею честь быть управителем вашего имения.
– Весьма приятно с вами познакомиться, ваша милость, – ответила я с вежливой улыбкой.
И мы последовали за бароном знакомиться с делами поместья, со слугами и соседями, которые вскоре потянулись к Тибаду, чтобы засвидетельствовать свое почтение хозяйке графства…
Глава 4
– Какое замечательное место… Да, мне оно определенно нравится.
Я склонила голову к плечу и еще раз осмотрела дом из красного кирпича. И пусть он требовал ремонта, но я уже видела, что это именно то, что мне нужно.
– Так что это было, вы говорите? – я полуобернулась к управителю моего имения.
– Дом священника храма Великой Праматери, ваше сиятельство, – ответил барон Стирр. – Позволите ли задать вам вопрос?
– Разумеется, ваша милость, – кивнула я, любуясь ветшающей развалюхой.
– Зачем он вам нужен?
– Здесь будет пансион, мой дорогой управитель, – улыбнулась я. – Первый пансион для девочек, где их станут обучать не только складывать буквы в слова и считать на пальцах, но и иным наукам. Но школа будет доступна не только для пансионерок. По большей степени пансион нужен тем, кто живет слишком далеко отсюда или не имеет возможности содержать ребенка, а вот школу смогут посещать дети разных сословий.
– Но для чего вам это? – изумился барон.
Я обернулась к нему и вопросительно приподняла брови.
– А зачем вы получали образование?
– То я… – начал управитель, и я прервала его:
– В чем ваша исключительность? О, ваша милость, не почтите за оскорбление или принижение вашего достоинства, но мне любопытно, в чем вы видите свое превосходство над будущими пансионерками?
Барон несколько опешил, пытаясь понять, что я хочу услышать. Однако быстро откинул оторопь и уверенно произнес:
– Во-первых, я мужчина, а во-вторых, дворянин. Мне полагается быть образованным, да и дамы нашего с вами общества получают недурное образование. Однако вы говорите о разных сословиях, ваше сиятельство, но это означает, что вы желаете объединить в одном классе крестьянку и аристократку? Немыслимо!
– О нет, – усмехнулась я, – на аристократию я не покушаюсь. Обучайте своих дочерей, как считаете нужным, но не изумляйтесь, когда крестьянка окажется умней и разносторонне более развита, чем, к примеру, ваша племянница.
– Но это же чушь! – воскликнул его милость, но кашлянул, чтобы скрыть неловкость и склонил голову: – Простите великодушно, ваше сиятельство, я не желал вас оскорбить. Однако я считаю, что вы хотите вложить ненужные знания в головы девочек, удел которых следить за домом, ходить за скотом и взращивать урожай на огороде. К чему им знание истории и географии? А языки? С кем они будут говорить на них? А декламировать произведения великих поэтов?
– Вы совсем не оставляете им выбора, ваша милость, – заметила я и, взяв его за руку, направила к коляске, дожидавшейся нас. – Почему дочери пахаря не пойти дальше? Отчего вы решили, что она не может после продолжить свое образование и получить профессию, которая позволит ей вернуться в свою деревню и принести пользу несравнимо большую, чем мать семейства?
– К примеру? – озадачился барон.
– К примеру, ветеринар или доктор? А может быть, и учитель…
– Женщина?! – вопросил его милость и весело рассмеялся. – Вот уж насмешили, ваше сиятельство!