Солнечный луч. Фаворитка
Шрифт:
– Рассчитаюсь сполна, но позже, – не оглядываясь, пообещала я и выскользнула за дверь под многообещающее:
– Я вас услышал, ваша милость! – Тогда я еще не стала графиней.
На бал-маскарад собрался не только Двор. Были приглашены и представители столичной знати – я посчитала их полезными, а потому ослепляла своей улыбкой, когда встречала на правах хозяйки. Я дала этим людям возможность быть представленными королю Камерата, свести полезные знакомства, да и просто поглядеть на колыбель власти изнутри.
Разумеется, они понимали, кому обязаны такой честью, и потому отблагодарили на славу. Копилка, сооруженная магистром Элькосом сверкала и переливалась почти не прекращая, когда в нее поступали всё новые и новые вложения. Такие балы и приемы для узкого круга лиц я устраивала периодически, а на большие праздники завела благотворительную продажу пригласительных. И аристократия не жалела денег, чтобы попасть в святая святых Камерата или хотя бы посмотреть вблизи на торжественные шествия, приуроченные к религиозным праздникам или историческим событиям.
– Если будешь держать собранные деньги только на свои затеи, найдутся недовольные, – сказал мне как-то Ивер.
– Я это понимаю, – ответила я. – Поэтому часть я пожертвую патриарху на храмы, часть потрачу на заведения, нуждающиеся в помощи, а вот третью часть оставлю нетронутой. Эти деньги будут скапливаться на мое дело.
– Кова-арная, – протянул государь. – Еще и церковников собираешься опутать паутиной.
– Не останавливаться же мне на короле, – пожала я плечами. – Эта добыча уже в моих путах, настало время, продолжить охоту и загнать в ловушку старого вепря.
– Главное не спутай сети, – усмехнулся Его Величество. – Для вепря оставь только доброе слово, но в твоем огне продолжу сгорать только я.
– Фу, Ив, он же старый и святейший. Как можно ревновать к патриарху? – возмутилась я, встретилась с упрямым взглядом и усмехнулась: – Могу брать тебя с собой.
– Уволь, – отмахнулся монарх. – Отправлю с тобой… – он подумал и закончил: – Гвардейцев. Их вполне хватит.
Я сдержала слово и распределила приток финансов. Мне нужна была церковь и ее лояльность в будущем, когда время экспериментов закончится и начнется борьба за изменение законов и устоев. Патриарх как друг мог сыграть в этом деле немалую роль. И наша дружба понемногу укреплялась. Он принял мое подношение и благословил на доброе дело, коим назвал те деяния, которые я затеяла. Мы еще не разговаривали о будущих реформах, на которые я надеялась, только о школах, где будут обучать детей обоих полов, но одобрение главы церкви было необходимо для простого народа. И я его получила.
– Только бы стоило разделить школы на женскую и мужскую, – заметил святейший Менгет. – Не дело смешивать отроков и нарушать заповеди богов наших.
– Вы правы, святейший отец, – не стала я спорить. – Мы разделим учеников, когда они подойдут к поре взросления.
– Это дело угодно богам, – с благостной улыбкой кивнул святейший. На том и сошлись.
Слова патриарха были справедливы. И пусть бедняки не прятали дочерей, у них на это попросту не было возможности, да и средний класс не весь следовал традиции, которой придерживалась знать, но все они старались оберегать девиц от соблазнов, как велела богиня Левит. И хвала богам, что святейший оказался прозорливей светской власти. Даже удивительно, насколько последователь догм может видеть дальше тех, кто привык эти догмы нарушать. Но факт остается фактом, с патриархом мы нашли общий язык, в отличие от министра образования.
Хотя, признаться, разделять школы мне не хотелось по идейным соображениям, чтобы уже прекратить это затворничество благородных девиц до их совершеннолетия. Сам оплот чистоты – сестра короля, показала на собственном примере, что целомудрию затворничество не способствует. В то же время я и среди соблазнов Двора не собиралась расставаться со своим девством. И если бы король в свое время не опоил бы меня, возможно, мне удалось бы продержаться до того дня, когда он, перегорев, стал бы мне просто другом, как мечталось. Кто знает?
Как бы там ни было, я прислушалась к пожеланию святейшего, оно было более чем разумно. И, признаться, после нашей беседы я ощутила уважение к этому человеку, убеленному сединами. А его приглашение навещать его оказалось приятно, потому что беседовать с ним было интересно. После того, как я вышла от патриарха, мне подумалось, что он вполне мог бы стать душой общества и собирать вокруг себя большой круг слушателей, потому что в старике обнаружились легкость и чувство юмора. Я даже сговорилась с ним на совместную прогулку, когда Двор вернется в столицу.
Но пока я находилась в Тибаде, и до отъезда оставалась пара дней. Я успела перезнакомиться со многими соседями, чьи визиты даже начали вызывать раздражение, потому что отвлекали от дел, а их было немало. Впрочем, вскоре в графство должны были приехать люди, которым я могла доверять как самой себе, – мои родители. И мне даже не пришлось их долго уговаривать покинуть столицу и перебраться в далекий Тибад.
Батюшка, внимательно выслушав, чего я жду от них с матушкой, недолго подумал и согласно кивнул. Старшая баронесса Тенерис, вздохнув, сказала:
– И что только не сделаешь, чтобы твое дитя было счастливо, – однако глаза ее блестели, и я поняла, что затея ей неожиданно понравилась.
Моя родительница была человеком деятельным, она нуждалась в суете, а еще она обожала заботиться. А сейчас ее милость часто пребывала в меланхолии. Я жила во дворце, Амберли и вовсе вышла замуж. И даже ее первенец, который должен был родиться, пока я находилась в Лакасе, останется под опекой старшей графини Гендрик, а баронессе Тенерис придется лишь навещать названного внука. Этого, конечно же, было мало. Так что матушке достался лишь батюшка, то есть делать ей попросту оказалось нечего. Оживала она, когда занималась подготовкой званых вечеров и благотворительных балов, однако они проводились не ежедневно, а стало быть, и заботы эти были временными.
Я же предложила дорогой родительнице целую уйму дел, в которую входила и подготовка пансиона и школы, рекрутирование будущих учениц, а после и присмотр за ними. Для матушки и ее верной помощницы – девицы О, открывалось непаханое поле забот и треволнений. Разумеется, баронесса возликовала!
Батюшке же я собиралась доверить дела графства и, главное, его казну. К тому же бароны Тенерис и в Тибаде должны были открыть благотворительный фонд, чтобы получить приток средств. Все-таки деньги графства использовать на мои затеи было недальновидно. Выделить некую сумму возможно, но отнюдь не оплачивать содержание учреждений, пока не признанных Министерством образования Камерата. А еще надо было назначить жалование учителям и обслуге, как и оплатить продукты, книги, тетради и прочие необходимые принадлежности. Так что пожертвования были вовсе не лишними.