Солнечный свет
Шрифт:
— Я едва смел надеяться, что вы появитесь у нас к завтрашнему утру, — сказал Симпсон.
— Я хотел преподнести сюрприз ее сиятельству, — ответил герцог. — Где она?
Алверстод ожидал, что дворецкий, как обычно, скажет «наверху», но вместо этого услышал:
— В гостиной, ваше сиятельство. И с ней мисс Хиона.
Герцог широкими шагами направился в гостиную. Он шел так быстро, что Симпсон едва поспевал за ним, но все же успел открыть ему дверь.
Герцог застыл в дверях в театральной позе, ожидая изумленных
И герцогиня воскликнула:
— О Валериан! Я так рада тебя видеть!
Герцог повернулся к бабушке, а Хиона побежала ему навстречу. Он заметил ее сияющие глаза — в них светилось солнце. Ее волосы были модно причесаны; ослепительно белое платье, украшенное оборочками и цветами, было прелестно. Она сжала его руки в своих и голосом, похожим на пение птички, произнесла:
— О, наконец-то вы приехали! Я так мечтала увидеть вас, вы уже здесь…
В ее устах эти простые слова прозвучали, как чарующая песня, и герцог с улыбкой сказал:
— На самом ли деле передо мной прежняя Хиона, или меня нужно представить неизвестной молодой даме?
Хиона рассмеялась и, тут же спохватившись, как бы ее не упрекнули в чрезмерной экзальтированности, сделала легкий реверанс.
— Для меня большая честь видеть вас, ваше сиятельство, — скромно произнесла она, но глаза девушки сияли по-прежнему.
— Ну-ка дайте мне вас рассмотреть, — потребовал герцог.
Она ничуть не оробела, а, наоборот, раскинула руки, воскликнув:
— Да пожалуйста! Мы с бабушкой так ждем ваших похвал!
Хиона была одета по последней моде, но герцог не мог оторвать глаз от ее лица. Он видел, как смягчилась острая линия подбородка и скул, а блеск глаз и волос свидетельствовал о том, что она больше не голодает, ничего и никого не боится и счастлива. Произошло чудо, на которое он надеялся!
Герцог молчал, и Хиона взволнованно спросила:
— Вы разочарованы?
— Как я могу быть разочарованным? Бабушка замечательно поработала своей волшебной палочкой.
Войдя следом за ним, Люсьен приветствовал бабушку.
— Я очень рада видеть тебя, дорогой мальчик, — сказала герцогиня. — Хочу познакомить тебя с моей гостьей, о которой, я думаю, ты много слышал, но еще ни разу ее не видел.
— Да, мы никогда раньше не встречались.
Люсьен протянул руку. И улыбка, появившаяся на его лице, уничтожила следы разгульной жизни последних дней.
Герцог запоздало поцеловал бабушку в щеку и заметил:
— Я полагаю, ты потратила на Хиону целое состояние?
— Ты полагаешь правильно. Но мы с мисс Хионой собираемся потратить еще больше.
— Если, конечно, я могу себе это позволить, — сказала тихо Хиона, прежде чем герцог успел ответить.
В ответ на вопрос, который содержался в этой фразе, герцог взял ее под руку и повел к стеклянной двери террасы.
—
— О, я как раз хочу послушать Люсьена, — ответила герцогиня и одарила внука такой улыбкой, перед которой никто не смог бы устоять, несмотря на ее преклонный возраст. — Мне очень жаль, что тебе пришлось так жестоко и без всякой необходимости страдать, — ласково сказала она.
Уводя Хиону из гостиной, герцог был уверен, что до их возвращения Люсьен выплеснет бабушке все свои несчастья, та посочувствует ему, проявит сострадание — это как раз то, что ему сейчас надо.
Знаток человеческих характеров, герцог понимал, что для Люсьена ожидание тяжелее, чем разочарование. Он ждет момента отмщения сэру Джарвису и Клэрибел.
Несомненно, они приставали к нему с расспросами — почему его больше не интересует Клэрибел и что с ним происходит.
Но в свое оправдание он ничего не мог им поведать.
«Ну бабушка его успокоит», — с надеждой подумал герцог.
Он провел Хиону через террасу вниз, в розарий, и они направились к беседке, укрытой жимолостью и розами.
Внутри беседки на скамейках лежали шелковые подушечки, приглашавшие отдохнуть. Они опустились на скамейку, и герцог, повернувшись к Хионе, вновь — в который раз! — отметил, что она не только одна из самых прелестных женщин, которых он когда-либо видел, но и самая необыкновенная из них. Вообще-то он немного побаивался, что стоит ей одеться по моде, как греческие черты, которые так ему нравились, исчезнут или будут едва заметными. Но вышло все наоборот: она стала еще больше походить на гречанку. Ее серые глаза, обращенные к нему, были полны обожания, которого ему так не хватало.
— Что вы хотели мне сказать? — еле слышно произнесла она.
— У меня кое-что для вас есть. — С этими словами герцог протянул бумаги, полученные от мистера Мидлтона перед отъездом из Лондона.
Хиона взяла их дрожащими пальцами, а когда стала читать, Алверстод увидел, какое волнение охватило ее. Несколько секунд она не могла произнести ни слова, а потом тихо, едва слышно сказала:
— Это правда… Я знала…
— Очень помогло то, что вы точно назвали месяц и год. И указали место — окрестности Дувра.
Она снова и снова перечитывала бумаги, словно желая лишний раз убедиться в том, что то, о чем она мечтала, реально существует и лежит перед ней.
Хиона подняла на герцога серые глаза. Свет счастья, струящийся из них, почти ослепил его.
— Как вам это удалось? — спросила она. — И как мне отблагодарить вас?
— Я знал: это вас обрадует.
— Гораздо больше, чем я способна выразить словами. Да, я знала, что дядя лжет, что он порочит мою дорогую маму, и у меня было такое чувство, будто меня обливали грязью.