Солнечный ветер
Шрифт:
В остальном — каждый сам по себе. Как они и были все эти годы. Каждый. Сам. По себе.
Слишком давно все закончилось, и чтобы справиться, ей пришлось вычеркнуть, выбросить, забыть.
А потом вдруг оказывается, что он помнит про коньяк. Такая мелочь, а он помнит.
И заставляет ее вспомнить.
Тогда, много лет назад, она грохнулась в обморок. Ей привычно, а Назар перепугался, и первое, что она увидела, едва пришла в себя — его шальные глаза и совершенное непонимание, что ему делать.
«Может, врача?» — допытывался он.
«Ну какой врач, — улыбалась она в
Назар кивнул, умчался на кухню и через мгновение уже показывал ей бутылку «Реми Мартен».
«Подойдет?»
«Где ты его откопал в вашем селе?» — удивилась Милана.
«У дяди Стаха умыкнул»…
Милана сердито отбросила телефон и решительно выбралась из постели. Не хватало еще впасть в ностальгию. Подумаешь, хорошая память у человека. Бывает.
Но тем утром сюрпризы так сразу не закончились. Она сидела у Дани, наблюдая, как он уплетает завтрак, когда снизу раздался голос Павлуши:
— Милана Александровна, тут к вам курьер.
— Мы что-нибудь заказывали? — удивленно спросила Милана у сына.
— Я — нет, — деловито отозвался Данька, старательно пережевывая сырник.
И уже пару минут спустя, расписавшись в накладной и выудив из конверта открытку, она могла убедиться, что память все же бывает и не очень хорошая у человека.
«Доброе утро, — гласила надпись. — Назар».
— Ну спасибо, что хоть не в целлофане, — проворчала она, разглядывая огромное бело-розовое облако гортензий.
— Красота-то какая, — восхитилась Павлуша.
— Ого! — раздалось сверху. — У тебя новый Джордж Клуни?
— Данька! — деланно возмутилась Милана. — Марш в кровать, и чтобы сегодня отлежался за два дня!
— Ладно, — буркнул в ответ обиженный отрок и с видом оскорбленной невинности ушел к себе.
С этого дня букеты в квартире Миланы появлялись каждое утро. Большие, маленькие, миксы, комплименты. Она равнодушно подбирала вазы, а Данька, когда прознал, кто превращает их квартиру в цветочную лавку, принялся отправлять отцу фотоотчеты. Не менее регулярными стали в ее телефоне сообщения о визитах Назара к сыну. Милана в их встречи не вмешивалась. Дел всегда было достаточно, чтобы не мешать им и не раздражать себя. Съемки, фитнесс-клуб, общение с агентом, поездки к Олексе в помощь Марусе. Та выкарабкивалась долго и трудно. Близняшки уже и думать забыли про вирус, раздобытый ими в детском саду, а Марусю даже забирали в больницу на некоторое время. И Милана наматывала километры между садиком, куда водили девчушек, стационаром и салоном Олексы.
Выдохнуть, как бы это ни выглядело странным, ей удалось лишь на неделе пляжной моды, куда она улетела, оставив Даньку на попечение Натальи Викторовны и предупредив ее о том, что в любое время может заявиться Назар. Или бабушку на попечение внука, тут как посмотреть. Впрочем, Наталья Викторовна была рада любому варианту, а Даньке было и вовсе не до нее. У него был папа.
И теперь уже фотоотчеты получала Милана. В чате постоянно мелькали Грыць и Шамрай, пока однажды сын радостно не сообщил, что теперь у него есть аэрохоккей. «Папа подарил!» — гласила подпись под фотографией, на которой были запечатлены установленная посреди комнаты игрушка и две довольные моськи — Даньки и Назара. За ней было отправлено еще с десяток подобных снимков.
Когда Милана вернулась после показа домой — наступило странное затишье. Назар не появлялся ни в мессенджерах, ни в квартире. Успокаивало лишь то, что Даня был таким же, как и всегда, разве что с каждым днем становился все активнее. На нем и правда заживало все, как в народной присказке.
Милана не расспрашивала сына о Назаре, не желая, чтобы он становился предметом обсуждения между нею и Данькой. Каждый сам по себе. Но вечерами, как бы она не отгоняла от себя глупые мысли, а все равно озадачивалась то одним, то другим безответным вопросом. Как надолго пропал? Анька уже в Кловске, или они еще занимаются переездом? Да и вообще, как давно он здесь? Кто у него — сын или дочка? А еще дети есть?
День за днем жизнь возвращалась в привычную колею. Данила вспомнил о книгах, которые надо было прочитать за лето, и горевал о яхтинге, который совсем ему не светил в этом году. Наталья Викторовна, безупречно исполнив роль бабушки, уехала в санаторий. Олекса зачастил в гости со всей своей женской ватагой, наконец-то здоровой и шумной. А Милана раздумывала над возможностью свозить Даньку к морю хотя бы на недельку перед школой, раз уж все лето наперекосяк.
Но все это оказалось лишь иллюзией.
Иллюзией, потому что в один погожий денек в начале августа, когда Павлуша хлопотала по кухне, Милана вдохновенно устроилась в комнате, оборудованной под мастерскую, в квартире раздался звонок домофона. А потом зазвучал радостный Данин голос:
— Папа вернулся! — и мальчишка кубарем скатился по лестнице под Павлушин визг.
— Стой! Помаленьку! Убьешься же!
Обмыв от глины руки, Милана и сама явилась в прихожую как раз тогда, когда счастливый Данька распахивал настежь дверь и на их пороге снова показался Назар Шамрай с букетом… тюльпанов. Целой охапкой великолепных пепельно-розовых тюльпанов и широкой улыбкой на загорелом, немного заросшем лице.
— Привет, Дань, — радостно поприветствовал он сына, а потом поднял глаза на нее, глубоко вдохнул и протянул ей цветы. — А это мой привет маме. Оказывается, теперь летом и тюльпаны можно добыть.
— Мама любит тюльпаны, — под стать отцу улыбнулся Даня.
— Угу, — усмехнулся Назар и как-то немного неуклюже шагнул к ней, заполнив собой вообще все пространство в прихожей, пусть та и была довольно просторной.
— Ты не говорил, что собираешься сегодня прийти, — сказала она, равнодушно оглядывая всю его фигуру вместе с букетом.
— Прости. Так вышло. Я просто только сегодня приехал, у меня экспедиция была. Данька, я тебе, кстати, смотри, какой шикарный кусок доломита привез! Гляди, какой чистый! — Назар сунул руку в карман и вытащил оттуда какую-то светлую каменюку, белую, слегка поблескивающую. С вкраплениями золотистых и молочных искр среди кристалликов.
— Ничего себе! — восхитился Данила и вцепился в камень, будто это самая красивая драгоценность, какую он видел в жизни. — Блин, на сердце похож!
— Угу, — и Назар снова уставился на Милану.