Солнышко
Шрифт:
– Сопли жуем, кадет? Заняться нечем?!
– Ай, дочь бешеной ослицы, чтоб у тебя язык в три узла завязался, - воскликнул евнух, держась за сердце.
– Чего искал, чего хотел?
– спросила я, широко улыбаясь ему.
– Тебя ждет обучение. Раз уж получилось, что хан выбрал тебя, дикарку, только попавшую в гарем, значит, будешь учиться, чтобы своими переменами сделать повелителю приятное.
Я посмотрела на Кана, как на душевнобольного.
– Что? После вчерашнего еще какие-то уроки?
– возмутилась я.
– Я никуда не пойду, господин главный евнух!
– Не кричи, презренная, - сморщился Кан.
– Тебя будут учить танцам, игре на музыкальных
– У меня отличное образование, да будет тебе известно, - вышло заносчиво.
– Сколько языков ты знаешь, недостойная?
– усмехнулся евнух.
– Мне достаточно знать самый лучший язык на свете - орнийский, - гордо ответила я.
– Что может быть лучше языка своей Родины?
– Любая девушка в гареме, прожившая не менее трех лет, свободно разговаривает не менее, чем на четырех языках, а кто-то и больше, - наставительно произнес Кан.
– Многие изучили разные науки, от математики до астрономии. Свободно складывают стихи, играют на разных музыкальных инструментах, могут рассуждать и о политике, и об искусствах. Что из этого знаешь ты, женщина-воин?
Я открыла было рот, но тут же его снова закрыла. Это что, меня только что по носу щелкнули? Что я знаю? Историю своего королевства знаю, знаю, что оно достойно восхищения, знаю все о героях войн и сражений. Знаю методы диверсий, тактику и стратегию сражений, знаю, как убить, чтобы человек даже не понял, что произошло. Знаю, как сделать, чтобы умирал долго и мучительно. Могу объездить лошадь, могу спать в таких условиях, от которых других стошнит, могу жрать то, от вида чего у гражданского случится истерика и нервный приступ. Владею несколькими видами оружия и разными техниками рукопашного боя. Но я не могу писать стихи, ничего не понимаю в политике, а слово-астрономия для меня звучит, как ругательство. Язык ближайших королевств имеет один корень с орнийским, но есть отличия в произношении и диалектах. Их мы и изучали, потому что союзники. С врагом нас учили сражаться языком стали, и его я знаю в совершенстве. Но, не смотря на это, я вдруг почувствовала себя... необразованной дурой. Это выходит, что та же безумная Янсылу культурней меня?
– Я готова изучать языки и науки, - хмуро ответила я.
– Пляски и игра на бубне меня не интересуют.
– Да кто же тебя, презренная, спрашивает, что тебя интересует?
– насмешливо спросил Кан.
– Ты будешь изучать все.
– Слушай, евнух, я вообще-то вроде госпожа, ты чего все обзываешься?
– возмутилась я.
– Станешь ханшей, станешь моей госпожой, - ответил Кан и пошел в гарем. Я поплелась следом, раздумывая над неожиданным открытием о своем узконаправленном образовании.
Впрочем, меня готовили убивать, а не вести научные беседы с врагом... враг. Такое короткое слово и всегда казавшееся таким понятным. Таймаз мой враг, но почему же я не чувствую в нем врага? Человек, который уничтожил мое поселение, но пожалевший маленькую девочку. Кстати, я так и не вспомнила его, хотя точно знаю, что был степняк, который оставил меня в подполе, где и нашел генерал. Возможно, Таймаз убил мою маму, тогда почему я не чувствую к нему ненависти? Почему не стискиваю зубы, как Крайс? Я попробовала вызвать в памяти образ мамы, но смогла вспомнить лишь большие голубые глаза и ласковое: "Солнышко". Подумала об отце, и тут же увидела генерала Лорина Харда, а за ним в тумане плавали ярко-рыжие кудри и добрая улыбка, больше ничего. И все же это те, кто дал мне жизнь, но ненависти к Таймазу нет, как нет ее к его дяде Рафгату или к Кану. Или к Улучу, настоящему степняку. Место его рождения не оставляло сомнений. Более смуглая кожа и узкие глаза, но он мне больше напоминал огромного добродушного ребенка, чем свирепого убийцу. А Таймаз? Когда я смотрела на него, я чувствовала невольное уважение и еще... трепет.
– Бесово дерьмо!
– выругалась я и удостоилась недовольного взгляда евнуха.
Надо скорей выбираться отсюда, пока я не начала объясняться в любви тем, кто разорял наши земли. Враг... Так кто же такой враг? Я задумчиво смотрела в спину Кана, представила его с саблей в руках и невольно рассмеялась. Враг тот, кто поднял оружие. Но враг ли тот, кто принадлежит к стране, чья армия хочет уничтожить все, что для тебя свято и дорого? Я схватилась за виски, в которых яростно пульсировала кровь. Хватит думать, хватит.
Нас учили приспосабливаться к любым условиям, в которых мы можем оказаться, изучать, выжидать и действовать. А значит, я продолжу избранную тактику: существование по вынужденным правилам, извлекая из всего возможного пользу для себя, отыскивая слабое место противника, чтобы использовать его для побега и возвращения домой. А там меня будет ждать отец, по которому я ужасно скучаю, и за которого так сильно переживаю... Хоть бы майор Смур не сообщил ему о моем похищении!
– Сюда, Ана, - вырвал меня из моих мыслей главный евнух.
Я зашла в просторное помещение, где находились еще девушки. Все настоящие красавицы. Они с любопытством смотрели на меня и о чем-то перешептывались.
– Они тоже новички в гареме, как и ты, - пояснил Кан.
– Учиться искусству танца ты будешь вместе с ними, как и языкам.
Тяжко вздохнув, я кивнула и встала к девушкам. Одна из них что-то спросила у меня, я не поняла. Что ж, обучение языкам будет полезно, танцам вынужденно, справлюсь. Обучала нас очень гибкая и пластичная женщина. Она двигалась так легко, что казалось, будто плывет над полом. И движения ее были такими же. Нам показывали, мы повторяли. Вот честно, я себя чувствовала самой неуклюжей уткой в этом пруду, так грубо и топорно у меня все получалось. Учительница хмурилась, девушки тихо хихикали, а я упрямо повторяла. Мне хотелось послать их всех, но привычка еще с кадетского корпуса доводить то, что у меня не получается, до совершенства сказалась и в случае с гаремным обучением. Теперь я знала, чем займусь в своих покоях, когда останусь наедине с собой.
– Какая неуклюжая, - послышалось от дверей.
Мы все вместе обернулись, там стояла, уже набившая оскомину, Янсылу с двумя девушками.
– Она своими танцами повелителя перепугает, - сказала янсылуева подпевала.
– Скорей доведет до колик от смеха, - с мрачной насмешкой отозвалась мегера.
– А я сегодня опять к хану иду, - громко сказала я, не прерывая своих упражнений.
– Врешь!
– Янсылу мгновенно сжала кулаки и побагровела.
– Сегодня моя ночь!
– На ночи хана есть расписание?
– я остановилась и с насмешливым любопытством посмотрела на нее.
– На что ты надеешься, рыжая?
– она вдруг успокоилась.
– Поиграет тобой хан, но потом вновь вернется в мои объятья, так всегда было.
Я равнодушно пожала плечами и вернулась к своим упражнениям. Янсылу еще некоторое время стояла в дверях, сжимая кулаки, затем развернулась и стремительно куда-то понеслась. Мы с девушками закончили урок, поклонились учительнице Газие и покинули танцевальный зал, как я назвала это место. Ко мне пристроилась одна из девушек. Он некоторое время шла, молча, затем повернула ко мне голову и улыбнулась.