Соло для няни
Шрифт:
Наконец-то закончив с шинковкой лука и петрушки, Татьяна все быстренько перемешала, обильно полила салат хозяйским маслом, привезенным из Италии, и подвинула мне. На, мол, ешь и рассказывай.
Не торопясь, все тщательно пережевывая, прямо как Мэри, когда у нее прорезался первый зуб, я стала есть.
— Так ты до вечера не прожуешь! — всполошилась Татьяна. — Жуй давай быстрее, а то Мэри проснется, и мы не успеем.
— Что мы должны успеть? — поинтересовалась я, соскребая со стенок миски остатки салата.
— Ну расскажи мне, как там? — попросила она, явно рассчитывая на какое-то романтическое повествование.
— Нет там никакой романтики, выброси это из головы раз и навсегда. Там жуткий запах, который пропитывает тебя, твою одежду, обувь. Запах горя, скорби и отчаяния, который преследует осужденных весь срок. А все эти слезливые «Мамочка, мама, прости дорогая» — сопли на глюкозе, за которыми стоит чья-то человеческая жизнь, а возможно, и не одна. Чем горше плачут, тем позорнее статья. Тань, давай не сегодня, как-нибудь в другой раз. Ладно? — Она понимающе кивнула, всматриваясь в мое поскучневшее лицо.
— После Италии, да? Мы же еще увидимся? Ты будешь к нам приезжать?
— Конечно, куда же я без Мэри, без тебя и мадам? Так куда мадам забросила телефон? — спросила я, поднимаясь. — Салат был очень вкусный, спасибо тебе, дорогая.
— В гостиной, кажется, — неуверенно предположила Татьяна.
Да, отыскать что-либо в нашей гостиной задача не простая, с первой попытки не выполнимая. Территория сравнима разве что с полями для игры в гольф и заставлена так обильно, что надо родиться с навыками Штирлица, чтобы что-то здесь найти.
— Какой у нас домашний телефон? — спросила я. — Сейчас с моего мобильного наберу и по звонку найду, куда трубка завалилась.
— Ты не знаешь наш домашний телефон? Почти год проработала и не знаешь? — не поверила Татьяна.
— Да мне он как-то ни к чему — мобильных вполне достаточно, и вообще, меньше знаешь, крепче спишь — уяснила?
— А звонок может Мэри разбудить.
— А вот это вряд ли, она сегодня джигитовкой занималась, Володя был в качестве цирковой лошади, так она до того уездилась, что хоть из пушки пали — не разбудишь.
Неужели я мой мобильный дома оставила? В поисках его перерыла всю сумку — не нашла.
— Тань, я выйду во двор ненадолго, кажется, телефон в машине оставила. Заверни мне, пожалуйста, пару отбивных с собой — попросила ее, вспомнив маленького художника, так неожиданно появившегося в нашем дворе.
— А что, дома уже и поесть нельзя? — с обидой выговаривала она мне. — Чего ты все время на ходу жуешь.
— Да я не себе, — объяснила. — Там во дворе малыш, он, конечно, чей-то, но, по-моему, очень голодный, если еще не ушел, то по достоинству сможет оценить твои кулинарные таланты.
— A-а! — Татьяна рысью помчалась на кухню и через пару минут вынесла пакет размером с колесо.
— Ты что, обалдела? Я просила пару отбивных, а не посылку голодающим Поволжья.
— Там соки, печенье, творог, срок хранения сегодняшним днем, Мэри все не съест. Теперь представь, что будет, если папа увидит. Все дружно послушаем лекцию по ботулизму, это как минимум на полчаса, а я домой хотела сорваться пораньше и на лекцию сегодня ну никак не настроена.
Я понимающе кивнула, не совсем уверенная в том, что мальчик все еще во дворе и не ушел домой.
— Посмотри, как там Мэри, я пока переобуюсь.
— Да спит твоя Мэри, — выходя из детской, сообщила Татьяна. — Ну точно, хоть из пушки пали!
Я быстренько сбежала по ступенькам, выскочила во двор, не оглядываясь. Двор был пуст и какой-то неприютный. Без звонких голосов и детской суеты он совсем стал похож на колодец. Солнце ушло, фонарь, освещавший небольшое пространство, раскачивался на ветру, издавая противный скрежещущий звук. Я внимательно осмотрела весь двор, беседку, в надежде увидеть знакомую худенькую детскую фигурку, но не нашла ее. Положила пакет на лавку, раздумывая: что же теперь со всем этим делать?
«Телефон, не забудь посмотреть в машине телефон», — напомнила я себе. Автомобиль приветливо моргнул мне фарами.
— Это ваша машина? — услышала я за спиной детский голос.
Я медленно повернулась, стараясь не испугать мальчишку резким движением.
— Моя.
— Маленькая какая.
— Такая вот, — вздохнула я.
— На вас чем-то похожа.
— Ты так думаешь? — улыбнулась я и спросила. — Ты голодный?
— Я не попрошайка, — с обидой отозвался Миша. — Просто мамка заболела, а больше у меня никого нет. Но она скоро поправится, и у меня все будет: и еда, и все…
— Конечно, все будет. Это Мэри тебе передала, — показав на пакет, сказала я. — Помнишь, такую маленькую девочку на качелях?
— Помню. Ей понравился мой рисунок.
— Ну, вот — это от нее.
— Спасибо, — поблагодарил мальчик с достоинством истинного джентльмена и не очень уверенно взял пакет.
— Там еда и соки, — пояснила я, видя, что он не решается посмотреть, что за подарок от прелестной незнакомки. — И давай с тобой договоримся, пока мама болеет, ты приходи на площадку, ну примерно в это же время, а я буду тебя ждать. Согласен? Нужно же тебе что-то есть, — проговорила я, заметив протестующий взгляд малыша. — Ты ведь не работаешь и, значит, купить тебе не на что, воровать же ты не пойдешь. А я работаю, у меня есть деньги, значит, я могу покупать еду и, если я поделюсь с тобой, то не обеднею. Согласен? — постаралась я все понятно объяснить и при этом не обидеть маленького художника. — Мы договорились? Ты уже взрослый и можешь сам принимать решения. Мама поправится и порадуется, что у нее такой разумный сын.
Он внимательно посмотрел на меня, расправил плечи и согласно кивнул:
— Договорились, спасибо.
— Тогда до завтра, — попрощалась я, протягивая ему руку.
Малыш нерешительно протянул свою, потом спрятал за спину и виновато произнес:
— Грязная.
— Не страшно, вот салфетка, а когда придешь домой — помоешь.
Тщательно протерев все пальцы, он с довольным видом протянул мне руку и крепко сжал мою ладонь.
— Да ты силач, — удивилась я, не ожидая от него такого сильного рукопожатия.