Соло для рыбы
Шрифт:
– О чём остальном? – Олаф был раздражён, и меня это радовало, всё-таки удастся ему врезать с оттяжкой.
– Может быть, я хочу слишком много, но мне кажется, если берёшься рассказать о чужой истории, делай это хотя бы минимально, с учётом её, в смысле этой истории, особенностей. Я не очень понятно выразилась? Простите.
– Нет. Куда уж понятней. Вот вы сами и определили, зачем мы к вам пристаём и тратим ваше время и внимание. – Этот высокий кельт умел держать удар.
– Зачем же? Ведь второй опус оказался вполне сносен. По-крайней мере, Распутин там великолепен…
– О, да этот парень горазд, перетянуть одеяло на себя. Он везде самый крутой!
– Может, он и правда самый крутой, если вы об исполнителе главной роли?
– Такой актёр не очень удобен, знаете ли. – Судя по тому, что они произнесли эти слова дуэтом, их весьма волновал затронутый мной вопрос. Отлично. Есть шанс покуражиться.
– Да ну? Конечно, если ему приходится вытягивать весь фильм. Однако, насколько я знаю, есть режиссёры, которые счастливы с ним работать, а мы потом восторгаемся готовыми шедеврами.
– Спасибо. Не то чтобы очень тонко, но вполне доходчиво.
– Я рада, что мы начинаем понимать друг друга.
– Ну, если так, то продолжим – Сеймон попытался быть учтивым и очаровательным, но он нервничал, и получилось несколько раздражённо. – Мы не хотим делать новый проект на старую тему. Никаких ремейков. Как раз совсем другое. Ну, например, если бы он выжил, вроде вечного старца. Или реинкарнировал, возможны варианты…
Мне стало не по себе. А почему бы и нет. Немного добавить изюму, разнообразить сюжет, и получится неплохая мелодрама в стиле городского фентези.
– Хорошо. Как вам такая история? – и я в общих чертах рассказала им события прошедшей ночи, приправив их некоторыми пикантностями и романтическим соусом.
Они сидели и молчали, уставившись на меня, ещё минут пять после того, как я, наконец, описала захлопнувшуюся перед моим носом дверь электрички, похожую на райские врата.
– Господи! – Завопил вдруг Сеймон так, что за соседним столиком кто–то пролил от неожиданности кофе себе на колени. Может, Мистер Кейси сейчас получит в чайник, подумала я с надеждой, но он даже не услышал отборных русских эпитетов в свой адрес. А жаль, весьма обогатился бы впечатлениями.
– Это Вы к кому? Официантов у нас зовут иначе.
– Это мы к Господу Богу, который надоумил нас сесть в ваш автобус.
– Претензии? Он не любит.
– Хвала и благодарности! Он будет доволен. Скажите, Вы это всё сами придумали? Когда? Это опубликовано?
– Что?
– Вы это описали? Издали где–нибудь?
– Да это произошло только вчера!
У них обоих наступил ступор. Я выжидала и обдумывала способ выкрутиться. Наконец Сеймон усилием воли и с Божьей вездесущей помощью обрёл–таки дар речи:
– Произошло?
– Ну, не то, чтобы буквально. То есть я общалась с одним дедушкой, а придумать можно что угодно, было бы желание.
– Что угодно? – Нет, всё–таки ступор ещё продолжался. Может, оставить их здесь, пусть наслаждаются полученным.
– Что угодно.
Я попыталась встать. Но они с двух сторон одновременно схватили меня за руки. Тут же отпустили, испугавшись, и перебивая друг друга, горячо зашептали, оглядываясь на соседние столики:
– Нет, вы уж нас простите. Не уходите!
– Может быть это назойливо, невежливо, не по–европейски, но мы не можем отпустить вас, если вы не пообещаете завтра…
– Всё это повторить и рассказать.
– А, может быть, сейчас пойдём к «Чижику–Пыжику»?
– Нет уж! Увольте. Мне нужно выспаться. Если вы хотите услышать от меня что–либо ещё боле или менее внятное. Завтра.
И я решительно поднялась.
– Позвольте хотя бы проводить вас немного.
– Ну, если очень хочется – Чего было возражать, – адрес мой они всё равно уже выведали. Интересно, они заплатили сребреники, или коллеги доверили мою судьбу варяжским гостям, бесплатно?
– Надо же – не унимался Сеймон – Что угодно! Я год буду думать и ничего, кроме вариаций на известные уже темы с известными сюжетами из себя не вытяну.
– Зато вы способны всякую ерунду облагородить и втюхать публике под видом фирменного духовного блюда. А я свои опусы буду в лучшем случае давать читать друзьям, с надеждой не потерять их уважение.
– Значит, мы нашли друг друга – Сеймон расплылся в самодовольной улыбке великодушного победителя. Я промолчала.
– Что угодно! – включился теперь Олаф. И что их так припёрло-то? – А что ещё вы могли бы предложить?
– Предложить? Простите, я ничего не предлагаю.
– Ну, да, конечно, я не так выразился. Просто расскажите что-нибудь ещё из придуманного вами…
Ну, понятно, мальчикам охота послушать сказку на ночь, а заодно и обзавестись парочкой чужих идей: мозгососы импортные. Да, ладно, мне не жалко. Потом, если воспользуются, будет весьма забавно обсудить это с приятелями за красненьким.
– Хотите? Только коротко. Сюжет фильма ужасов.
Артмены энергично закивали.
– Смотрите! Маленькому мальчику восторженные любящие родители дарят на годовщину, то есть годик ребёнку, огромного забавного плюшевого мишку. Они очень рады, потому что сами в детстве мечтали иметь такого же, правда, будучи несколько постарше. Но они так поглощены своими чувствами к малышу, что торопятся снабдить его всем, чем были обделены сами.
– Дальше! – На меня смотрели две пары хищных глаз. Они были даже привлекательны в образе диких животных. Я чувствовала себя обожаемой укротительницей тигров. Потом попробуем засунуть голову им в пасть и скажем: «Фу!».
– Дальше: они кладут гигантского Тедди ребёнку в кроватку, целуют на ночь и, довольные собой, отправляются в спальню допраздновать, так сказать, знаменательное событие. Малыш остаётся один на один с этим монстром игрушечной индустрии, который смотрит на него в упор стеклянными немигающими глазищами. Ребёнку, естественно, неуютно и тревожно, и он пытается избавиться от плюшевого чудовища. Но это очень трудно. Зверь большой и тяжёлый, а мальчик ещё не очень силён и ловок. Происходит что-то вроде борьбы, понимаете, в результате которой медведь сваливается на уставшее чадо и чуть ли не душит его. Малыш отчаянно вопит, но родители, поглощённые друг другом не сразу слышат его.