Соломенный век: Сутемь
Шрифт:
На закате дня издалека долетел гулкий раскат грома. Вздрогнув в дрёме от звука, Кира посмотрела в сторону, откуда он прилетел, и потёрла руками лицо, стараясь перебороть усталость. Грозы им сейчас как раз недоставало! От нервного переутомления у неё кружилась голова, потеря крови только усугубляла состояние, раны болели и сковывали движенья. Ноа затянула повязку вокруг талии так крепко, что трудно было глубоко вздохнуть. Но больше всего мешала повязка на шее, из-за которой трудно было вертеть головой и приходилось поворачиваться телом в нужную сторону. Глаза по привычке осматривали деревья рядом, выискивая подходящее, под которым можно было бы укрыться от ливня. Стоило ей выйти за пределы поселения, как в ней мгновенно
Раскаты грома вдалеке участились, и по встревоженным взглядам друзей, которые с молчаливым напряжением всматривались в ту сторону, Кира вдруг поняла, что это не надвигающаяся гроза. Грохотали не тучи, а орудия. Это начался штурм крепости.
Трудно было понять, спала Кира ночью или дремала с открытыми глазами. Ноющая боль от ран давала о себе постоянно знать и нагло проникала в сновидения. То она видела себя, как пытается выбраться из бушующей реки на берег, отчаянно хватаясь руками за землю и срывая ногти в кровь, как падает и захлёбывается в шумных потоках, которые уносят её и бьют об камни. То рысь бросалась на неё сверху, рвала когтями бок и впивалась в шею, пытаясь задушить. То Кира не удерживалась на дереве и сваливалась вниз, обдирая кожу об ствол и ударяясь так, что отбивало дыхание. Она каждый раз просыпалась и слышала собственные слабые стоны. Распахивала широко глаза и пялилась на огни внизу на склоне, пытаясь понять – это тоже сон? И что за неприятность её сейчас поджидает? Немного приходя в себя, вспоминала – тот кошмар, который только что снился, это было на самом деле? С рекой – было. С деревьев срывалась пару раз, даже когда привязывалась, однажды едва не задушилась (сучок спас, на который смогла опереться ногой). А вот с рысью – не было. Это уже больное воображение пририсовывало к свежим ранам другую картину.
Кира пыталась вздохнуть полной грудью, но каждый раз понимала, что повязка не даёт это сделать. Ей всё время не хватало воздуха, оттого она и в сновидениях постоянно задыхалась. Лечь она боялась и поворачивалась так, чтобы прислониться здоровым боком к стене.
На горизонте за холмами алело небо. В очередной раз очнувшись, Кира мутными глазами смотрела туда, пытаясь разобраться, что это такое. Не гроза, не похоже на утреннюю зарю – направление-то не восточное… И вроде рано ещё…
– Лес горит, – услышала она голос Аскара, который сидел неподалёку и, как и она, временами впадал в беспокойную дрёму, чтобы потом вскидывать голову и с тревогой смотреть в темноту.
Она повернула голову в его сторону, насколько позволяла повязка на шее, и он показал на костры.
– То же самое. Мы всю опушку вокруг крепости весь год заваливали ветками и обливали смолой.
Кира вспомнила, что когда шла в город, то замечала подобные свалки. Она не придала этому особого значения и решила, что это просто запасы дров на зиму. Скауты тогда тоже подбросили пару сучьев в одну из больших куч. Навряд ли неприятель заподозрил какой-то подвох. Разнородный хворост вперемешку с хвойными лапами, наваленный возле деревьев, проходить никому не мешал и выглядел со стороны безобидно.
Неплохая тактика, чтобы лишить неприятеля преимущества ночной атаки. К тому же большая часть войска окажется зажатой между стенами крепости и лесным пожаром за спиной. Деваться будет некуда, прятаться на открытом и освещённом пространстве от обстрела негде. Вот что Ларс, значит, подразумевал под «гадким сюрпризом».
– И как вы их подожгли? – спросила она, вспомнив расстояние от крепости до опушки, которое было для луков недосягаемым.
– Из катапульты, – ответил Аскар.
Следовало полагать, что её заранее испробовали по ключевым точкам. Даже если горящие чурбаны или бочонки со смолой не попадут точно в кучи, они докатятся по инерции, а прошлогодняя сухая трава и смола доделает остальное. Счастье для защитников, что сейчас было не засушливое лето и весенняя земля ещё не успела просохнуть, иначе стихийный пожар опалил бы не только опушку, а сжёг всю округу вместе с крепостью.
Кира откинула голову назад и закрыла глаза в надежде опять заснуть. Перед глазами всплывали картины бойни накануне, к которым воображение пририсовывало то, что сейчас должно было твориться вокруг осаждённой крепости. Напрасно она пыталась разогнать их, ибо им на смену скопом приходили другие картины из прошлого, тоже не самые приятные. И одна мысль, засевшая занозой в сознании, как всегда перекрывала всё остальное.
Где ей теперь искать Вету? Может, отец тоже подался вместе с ней в Мираканд? Он должен был предвидеть осаду, а раз был ещё и не в ладах с Ларсом, то столица этого края оставалась единственным надёжным прибежищем. Очевидно, что Вета бежала не в том направлении, в каком следовало ожидать, и отцу, направляясь дальше на запад, безопасней было после удачных поисков податься с другой стороны гор прямиком в столицу. Это объясняло, почему он не вернулся в крепость.
Странное чувство возникало у Киры, когда она теперь думала о Мираканде. Такое, как будто она чем-то связана с этим городом, о котором мало что знала и никогда не видела. Родители редко упоминали его в разговорах, а если, то только вскользь. В словах сутемьских людей тоже слышался налёт определённой неприязни, суть которой Кира не могла понять. Неудивительно, ведь она и в Сутеми не жила. Тем не менее это странное чувство, будто там скрыты какие-то тайны, которые касались непосредственно её судьбы, возникало только при упоминании о Мираканде.
Находясь в плену, Кира не смогла узнать точных планов южан, что касалось захвата северного побережья Бурной. Ей потребовались месяцы, чтобы вообще научиться понимать чужеродный язык, да и потом – при ней ведь не велось никаких совещаний между военачальниками. Вся её информация состояла из подслушанных разговоров между хвастливыми мужчинами и того, что успевала заметить своими глазами, когда её, безвольную и больную, перетаскивали из одного места заточения в другое. Кое-что иногда Милла шёпотом передавала, хотя Кира никак не реагировала на неё. Как будто сама с собой разговаривала.
Заснуть Кира больше не смогла. Многие люди неспокойно спят в полнолуние, особенно когда чувствуют на себе давящий свет луны. Кира, напротив, плохо спала в новолуние, словно на неё давило чёрное пустое небо. Многие существа на земле плохо спят в Тревожную ночь, боясь появления таинственного Лунного зверя. Как только небо на востоке начинает светлеть, они вздыхают с облегчением. Хуже всех, наверное, спало в эту ночь существо, крепко привязанное к дереву. Свет от костров долетал до дерева, где был виден силуэт повисшего на верёвках пленника. Судя по ранению в голень, от потери крови он не должен был скончаться, тем более что прозорливые товарищи удосужились перевязать ему не только заведённые за ствол дерева руки и ноги, но и грудь – чтобы не свалился от слабости, заодно перетянув рану. Не заслужил он быстрой смерти. К тому же наказ Киры, что он ей нужен живым, оставался в силе, ибо она его не отменяла.
На рассвете скауты начали один за другим просыпаться. Для многих зверей сейчас уже наступил день. Скауты чувствовали ритм природы всем своим нутром и просыпались вместе с трелями ранних пташек. На их лицах бесследно исчезло то выражение безмятежности, как в былые времена, когда они ходили по лесам. Тогда им тоже приходилось испытывать тревогу и напряжение, но всё пережитое ранее не наложило на них такого глубокого отпечатка, как один вчерашний день. Это было видно даже тому, кто знал их всего лишь второй или третий день.