Солтинера. Часть первая
Шрифт:
Выражение беззаботности слетело с лица Леона и на смену ему явилось недоумение. Наклонив голову вправо, он нахмурился.
– Ты мне не говорил, что у тебя была назначена с кем-то встреча, - нетерпеливо продолжила Роза.
– Я понимаю, что это не мое дело, но зачем же было врать? Можно было прямо сказать, что ты зашел просто потому, что случайно шел мимо.
Секунд пять Леон просто молча на нее смотрел, а потом медленно спросил:
– Неужели ты все дословно запомнила?
Роза фыркнула.
– Ну, как тебе сказать, - произнесла она, скрещивая руки на груди.
– Когда человек тебя спасает, утверждая при этом, что
Леон поджал губы, и у Розы появилось жуткое подозрение, что он пытается таким образом удержать рвущуюся наружу улыбку. Успокоиться ей это не помогло, равно как и взять себя в руки. Хуже того, исчезла последняя крупинка еще не успевшей испариться осторожности. И почувствовала она это только после того, как выпалила вторую часть своей тирады:
– И после всего этого ты утверждаешь, что просто случайно проходил мимо! А если... Если бы не было тогда той встречи, то тебе бы и не пришлось утверждать, как тебе стыдно, что ты не узнал о моей болезни раньше! Тебе бы вообще не пришлось ничего говорить ни тогда, ни сегодня утром, когда ты помешал Плутону убить меня! Или сегодня ты тоже случайно оказался около моей школы, направляясь на еще одну встречу?
– Роза, - Леон чуть наклонил голову, посмотрев ей прямо в глаза.
– Кто был первым, кого мы с тобой встретили в Сулпуре?
От неожиданности Роза смолкла, и прядь рыжих волос мягко скользнула ей на лицо.
– Марту, - спокойно сказал Леон, протянув руку и убрав прядь за ухо.
– И что она сказала?
В ответ на это Роза лишь покачала головой. Ей стало неуютно.
– Она спросила, где я нашел Плутона, - продолжал Леон.
– А я сказал, что видел его в Реймсе, а не в Берлине. Как ты думаешь, она стала бы задавать мне такие вопросы, если бы в тот день я планировал с ней встретиться? Она бы скорее поинтересовалась, почему я не смог прийти.
– Но маме с папой ты сказал, что у тебя была назначена с ней встреча, - пробормотала Роза.
Леон вздохнул и обвел комнату взглядом.
– Я действительно видел ее, - сказал он.
– В тот день, когда я узнал о твоей болезни, я столкнулся с ней у твоего дома, случайно.
– Ничего не понимаю, - Роза, в совершеннейшей растерянности покачала головой.
– Что она там делала? Она охраняла мой дом?
– Я спросил у нее то же самое, но она сказала, что просто так проходила мимо, - ответил Леон.
– Хотя нельзя было сказать, чтобы при виде меня она удивилась. У меня создалось такое впечатление, что она уже какое-то время стояла у двери в дом, ожидая кого-то. На тот момент меня это хоть и удивило, но не настолько, чтобы задержаться у входа хотя бы на минуту, а уже в Сулпуре я попытался узнать, откуда она знает и о тебе, и о том, где ты живешь.
– И что?
– огорошено спросила Роза.
Леон странно усмехнулся.
– Тогда она задала мне в два раза больше вопросов, чем я - ей. Она ничего о тебе не знала. Да ты и сама видела, как она тебя встретила.
Роза нахмурилась и опустила взгляд.
– Либо она актриса, - протянул Леон, - либо действительно тогда впервые увидела тебя, это было очевидно. Мне и самому было интересно, как она поведет себя с тобой, но... Оказалось, что она вообще забыла, что я когда-то ее о тебе спрашивал. Одним словом, всей этой истории может быть только одно объяснение.
Он перехватил ее взгляд и пояснил:
– То, что она отравилась к твоему дому уже после вашего знакомства. А когда именно - мне неизвестно.
Совершенно растерянная Роза машинально кивнула, но ничего не ответила. Как бы странно не звучало известие о том, что Марте зачем-то понадобилось караулить Леона у ее дома, именно сейчас она не была настроена думать об этом. А продолжать разговор на ту тему, которая интересовала ее на самом деле, она не решалась.
Леон, понаблюдав с минуту за ее застывшим лицом, потянулся рукой к ее шкафу и наугад стянул с вешалки лиловый лонгслив.
– И отвечая на твой вопрос, Роза, - произнес он, чуть заметно улыбнувшись.
– Я тебе не солгал. Встреча с Мартой была простой случайностью.
Он опустил лонгслив поверх остальной одежды и отошел, а Роза так и осталась стоять у чемодана, устремив на него невидящий взгляд. Какое-то время она так и стояла, борясь с желанием торжествующе улыбнуться, а потом деланно нахмурилась и быстро нырнула обратно в шкаф. Там она и копошилась вплоть до той самой минуты, пока к ней в комнату не зашла Олив, на ходу предлагая помочь с укладкой чемодана. И пока они вдвоем опустошали все ящики в ее комнате, Леон незаметно вышел.
Как и всегда бывает в подобных случаях, попытки держаться спокойно и сдержанно, чинно укладывая вещи на положенные им места, ничем так и не увенчались. Конечно, в течение первых десяти минут сборов все еще держали себя в руках, мирно перекликаясь сквозь стены и прохаживаясь с пустыми пластиковыми пакетами из комнаты в комнату, но уже спустя час картина кардинально изменилась. Ранди с Джоном, вызвавшиеся таскать вниз пакеты, после третьей пробежки устало распластались на ступеньках лестницы, и откликались на все попытки родителей поднять их протяжными стонами. Сама Олив то и дело принималась громко интересоваться у воздуха, куда она положила пять лет назад подаренную ей мамой вазу, так что с грохотом перебирающий "мелочи" в ящиках Рафаэль, был вынужден переспрашивать ее и после бежать к ней на выручку. А что до Розы, то ее настроение очень хорошо передавало то воронье гнездо на ее голове, которое еще час назад называлось прической. То и дело сдувая с лица рыжую прядь, она снимала с антресолей покрытые слоем пыли пакеты, и кидала их стоящему внизу Леону, который затем сносил их на нижний этаж - с трудом минуя препятствия в виде воющих в голос близнецов. Около получаса он молча обходил их, так что Роза и ее родители слышали лишь доносящиеся с лестницы горестные стоны, а потом на смену стонам внезапно пришел громкий хохот и звуки топота.
Когда довольный Леон вновь появился в дверях ее комнаты, Роза с любопытством на него посмотрела.
– Щекотка, - пояснил Леон, протягивая руки за очередным пакетом.
– Теперь они лежат хотя бы не на проходе, а в гостиной.
– Ты их...
– Роза прыснула.
– И ты их не обжог?
Она прекрасно помнила, что почувствовала в тот момент, когда Леон впервые к ней прикоснулся. И именно потому, что назвать приятными те ощущения можно было в самую последнюю очередь, воспоминания о них грозились надолго сохраниться в памяти. Как, к примеру, ужас от вида цунами.