Солтинера. Часть вторая
Шрифт:
Леон сделался молчаливее, и, пока они сидели в гостиной у Анны, навестив ее как и всегда, он едва ли сказал больше десяти фраз. Весь день он что-то обдумывал, и только под вечер, когда Роза уже сидела с книжкой в кровати, обратился к ней со словами:
– Ты не заметила - она ничего не говорила про предчувствия?
– Анна?
– Роза захлопнула книжку и обняла колени руками.
Леон кивнул, и она положила на колени подбородок, так что волна рыжих кудряшек скользнула со спины и закрыла ей с обеих сторон лицо. Роза поспешно перекинула их через одно плече, и только потом ответила с виноватым видом:
–
Судя по ответному взгляду Леона, и он во время визита к Анне был не слишком-то настроен ее слушать. И Роза прекрасно поняла его, а потому добавила:
– Если ты так думаешь, значит - говорила. Вполне возможно, что она что-то чувствует. Нам следовало ее предупредить, - тихо докончила она.
– Рассказать о том, что означает ухудшение погоды. Может, это даже как-то связано с...
– внезапно настигнутая догадкой, Роза побледнела и ахнула.
– Лео, а может это как-то быть связано с тем, что с ней случилось? То есть, что с ней должно было случиться, исходя из письма. Из-за плохой погоды она почувствовала себя хуже, а ведь она и так еще не успела восстановиться после рождения Софии! Возможно, Сетернери специально захотели навредить ей, - прибавила она, хоть и несколько неуверенно.
– Она ведь Солтинера, может, они узнали об этом?
– Анна ведь писала о парне, с которым рассталась, - сказал Леон, качая головой.
– Все связано с этим.
– Но присутствие Сетернери могло ухудшить ситуацию, - упрямо повторила Роза.
– Не могла же Анна просто так умереть? Если бы их не было в городе, то продолжала бы стоять хорошая погода - все-таки мы, если верить тому письму, еще были здесь... в тот момент.
В глазах Леона мелькнуло странное выражение, и он сказал:
– София сказала, что ее нашли в комнате с задернутыми шторами. Я это запомнил. Анна намеренно лишила себя света - то есть Сетернери тогда были ни при чем.
Роза замолчала и зябко поежилась, пытаясь не представлять себе этой картины. Леон подошел к ней и обнял за плечи, поцеловав в волосы. Как и всегда, Роза почувствовала исходящее от него тепло, и напряжение, сковывающее ее, начало исчезать.
– Мы не позволим ей умереть, - сказал он ей.
– Поверь мне, Роза, не позволим. Мы обязательно спасем ее, чего бы это нам не стоило. Мы будем чаще навещать ее, и тогда ничего страшного не случится. Все будет хорошо.
Глава 10
Как ни горели Роза и Леон желанием обсудить все происходящее с самой Анной, ограничиваясь в разговоре с нею все теми же намеками, прошло целых три дня, прежде чем та решилась поделиться с ними своими опасениями. Но и тогда она рассказала им лишь о каких-то своих тревожных снах и общем беспокойстве. Ничего конкретного она так и не сказала, а на следующий день и вовсе сообщила друзьям, что успокоилась и больше не тревожится.
Леон с Розой не знали, что и думать. Погода все не улучшалась, но при этом не было никакой причины полагать, что присутствие Сетернери в Ленинграде именно в это время - отнюдь не простое совпадение. Они не попадались им на глаза, их вообще словно не было в городе, и только вид тяжелых туч и дождя ежеминутно напоминал о них. И при всем при этом Анна, хотя до дня рождения ее дочери оставались считанные дни, продолжала спокойно сидеть у себя в квартире, целыми днями не покидая ее. Она не выказывала беспокойства, спокойно вязала, сидя у залитого дождем окна, и строила какие-то свои планы. А в том, что планы эти не связаны ни с кем-то конкретно, Леон и Роза убедились накануне восемнадцатого ноября - Анна объявила, что сразу после рождения ребенка она планирует устроить праздник. Вечером того же дня она почувствовала себя плохо, а на следующее утро уже родила дочь, которую назвала Софией.
– Я ничего не понимаю, - сказала Роза, когда тем же вечером они с Леоном бродили по залитому дождем городскому парку.
– Неужели она все-таки что-то скрывает от нас? Неужели мы упустили момент, и она уже с кем-то познакомилась? Но это же невозможно, она выглядела все это время так невинно, да и зачем ей врать нам? Я ничего, ничего не понимаю!
Леон машинально провел рукой по ее спине, но взгляд его был все так же отрешенно устремлен куда-то в воздух. Роза поморщилась и вдохнула холодный воздух, чувствуя себя совершенно растерянной.
– Слушай, а мы не можем попросить Анну просто уехать из города на эти четыре-пять дней?
– спросила она понуро.
– Или вообще... Мы не можем забрать ее с дочерью с концами в тот же 2013 год? Пусть живет себе и дальше в Санкт-Петербурге...
Но Леон только усмехнулся.
– В первом случае - мы не знаем, где именно она должна познакомиться с этим типом, - сказал он.
– Это может случиться где угодно. А во втором - София просто никогда не познакомится с мужем и не родит твою маму. Нет, Софию ни в коем случае нельзя никуда увозить. Это просто опасно.
Какое-то время они шли молча, а потом пошел дождь и Леон раскрыл над ними зонтик.
– Есть что-то, что мы упустили, - пробормотал он задумчиво.
– Но как я ни стараюсь понять, что же именно, мне это не удается. А ведь осталось всего четыре дня, - добавил он, перекрывая барабанный стук капель по зонту.
– Четыре дня... О чем же она думает, хотелось бы мне знать!
– Значит, ты считаешь, она все-таки скрывает от нас, что уже с кем-то познакомилась?
– Не знаю, - Леон качнул головой.
– Сейчас мне уже начинает казаться, что София сама написала то письмо, и зачем-то придумала эту историю с темной комнатой... А еще и эта вечеринка по случаю дня рождения Софии... Более неподходящего времени для праздника сложно себе представить! Не удивлюсь, если Анна захочет устроить все именно двадцать второго числа.
Леон переложил зонтик из одной руки в другую и вздохнул. Роза хмуро улыбнулась и сказала:
– Ты ошибся на один день. Я слышала, праздник намечается на двадцать первое число - она мне это сказала сразу перед тем, как мы ушли. София как раз проснулась и стала кричать, но точную дату я все-таки услышала.
Леон оживился и лицо его разгладилось, когда он посмотрел на Розу.
– Ты в это время уже вышел из комнаты, - добавила та, перехватывая его взгляд.
– Поэтому и не услышал ничего.