Солтинера. Часть вторая
Шрифт:
Но кого Анна имела в виду, когда писала это письмо? Неужели она все-таки хотела, чтобы она, Роза, нашла его и обо всем ему рассказала? Или, быть может, она написала ей о нем просто потому, что не смогла промолчать?
Кончив читать, Леон молча протянул письмо Софии, и, пока та прятала его, он приобнял Розу за плечи.
– Вы знаете, что сталось с этой самой Розой?
– спросил он после довольно продолжительного молчания.
– По словам вашей матери, она была ее подругой. А что вы о ней знаете?
– О, совсем ничего, - пожала плечами София.
– Мои приемные родители
Еле сдержавшись, чтобы не воскликнуть "Как я могла?!", Роза спросила:
– А как нашли это письмо?
– Говорили, что эта самая Роза, ее подруга, придя однажды ее навестить, обнаружила ее в темной комнате с задернутыми шторами, лежавшей на полу с пером в руке, и с этим самым письмом на столе. И еще говорили, что на ее теле не обнаружили ни одной смертельной раны, ни яда в крови... Словом, ничего, из-за чего она могла бы умереть. Ее похоронили, так и не узнав, от чего именно она умерла. Врачи терялись в догадках, и в конце концов решено было считать, что причиной смерти послужило разбитое сердце.
– Ну еще бы, - пробормотал Леон.
– Мама рассказывала, что на гроб Анны возложили целый букет лилий, как она и просила.
София как-то странно угрюмо улыбнулась и добавила:
– Кроме этих писем я ничего не знаю о ней. По крайней мере ничего, что не опиралось бы на факты... Конечно, мне рассказывали о ней ее родственники, но это было совершенно не то, чего бы я хотела... или ожидала услышать на самом деле. Вы понимаете? Ничего не знать о собственной матери, какого?
– она горько усмехнулась.
Несколько минут протекли в неловком молчании. София задумчиво смотрела на спящую Олив, а Леон с Розой не смели обменяться и взглядом. Наконец, Леон сказал, что Олив, кажется, заснула. София вздохнула, словно провожая какие-то свои тайные мысли, а потом встала и пошла к двери, поманив гостей следовать за собой.
– Кажется, Фредерик ушел, - сказала она, оглядевшись и увидев сидевшего на диване с газетой мужа. Тот кивнул и улыбнулся.
– Только что, - сказал он.
– Морис начал шуметь, и он пошел с ним на улицу. Сказал, что подождет вас, - добавил он, обращаясь к Леону.
– Он ведь обещал показать вам город.
– Да, действительно, - согласился Леон, слабо улыбнувшись. Он взял Розу за руку.
– Тогда нам пора. Большое вам спасибо за гостеприимство.
София проводила их до двери, а когда Леон с Розой попрощались и вышли за порог, она им улыбнулась все той же странной, угрюмой улыбкой.
– Спасибо вам, - сказала она, и голос ее едва заметно дрогнул.
– Прощайте.
И она закрыла за ними дверь.
Глава 9
Фредерика они так и не нашли, да и искали его лишь за тем, чтобы попрощаться. Леон казался напряженным и угрюмым, и Роза, пока он возился с телефоном, тоже чувствовала себя на редкость далекой от действительности. Время стало каким-то вязким, секунды текли медленно, и поэтому она обрадовалась, когда вид улицы Бове сменился видом маленькой, знакомой комнатки в Ленинграде. Франция 1964 года исчезла, превратившись в крошечную картинку Бове на экране телефона Леона.
– Ну, что ты скажешь?
– Леон устало плюхнулся на свою кровать и запустил пятерню в волосы.
– Похоже, мы знаем, что с ней стряслось. Честно говоря, я думал, что с ней просто случился какой-нибудь несчастный случай, но это... Господи, неужели это правда? Она покончила с собой?
– И зачем, хотела бы я знать?
– спросила Роза, тоже опускаясь на краешек своей кровати.
– Любовь, - странным голосом протянул Леон.
– Достаточно просто. Она не смогла пережить уход того, о ком писала. Такое бывает, а для Солтинера это - обычное дело.
Роза встретила его взгляд и вздохнула. Леон мрачно усмехнулся и продолжил:
– Анна ведь Солтинера. И если она влюбилась безответно, то вполне могла впасть из-за этого в депрессию, а потом и умереть. Как ни страшно это звучит, но это так.
– Неужели все так серьезно?
– испуганно спросила Роза.
– Неужели только из-за исчезновения какого-то человека любой Солтинера может умереть? Но ведь не может же быть, чтобы всякому отвечали взаимностью. Это было бы просто нечеловеческое везение!
Леон качнул головой и ответил, взвешивая слова:
– Понимаешь, в этом смысле всем Солтинера и правда везет. Мы влюбляемся, когда чувствуем, что нашли "своего" человека. В наше время люди любят терять голову по нескольку раз за год, но при этом это чувство далеко от... Скажем так, любят по-настоящему раз-два в жизни, и любят - душу. Конечно, иногда сложно разглядеть, какая там душа у человека, но у нас с этим проще, потому что мы чувствуем все сразу. И поэтому нам везет - мы просто не ошибаемся, потому что действуем наверняка. Ну, в большинстве случаев это так, - поправился он, - бывает, что и ошибаемся, но это лишь очень редкие исключения.
Какое-то время Роза молча взвешивала эти слова, а потом непонимающе нахмурилась и спросила:
– Выходит, Анна ошиблась?
Но Леон лишь развел руками.
– Этого я тоже понять не могу. Скорее всего, произошло какое-то недоразумение, из-за которого они вынуждены были расстаться, или что-то вроде этого.
– Но почему же это случилось, если она влюбилась "наверняка"? Должна же она была знать, что делает. Или все дело в том, что тот, в кого она влюбилась, не согласился с ее видением "родственной души"?
– Роза потерла виски кончиками пальцев.
– Или же нет... Слушай, а если Солтинера влюбляется в простого смертного...
– Леон улыбнулся, и Роза поспешно продолжила, - он же рискует запросто получить от ворот поворот. Такое ведь вполне могло случиться и с Анной. Не могла же она подойти на улице к прохожему и сказать "Прости, но ты - моя родственная душа, так что пошли, обсудим это".