Солярис. Эдем. Непобедимый
Шрифт:
— А голос? Это… это бормотание? — с отчаянием допытывался Роган.
— Одно слово произносилось отчётливо: «мама». Вы это слышали?
— Да. Но там было ещё что-то. «Аля… ляля…» — это повторялось…
— Повторялось потому, что я обшарил всю теменную область коры, — проворчал Сакс. — Это означает: всю зону слуховой памяти, — пояснил он Рогану. — Это и есть самое необычное…
— Эти слова?
— Нет. Не слова. Умирающий может думать о чём угодно; если б он думал о матери, это было бы абсолютно нормально. Но его слуховая память пуста. Совершенно пуста, понимаете?
— Нет. Ничего
— Сканирование теменных слоёв обычно не даёт результатов, — объяснил Нигрен. — Там слишком много энграмм, слишком много зафиксированных слов. Получается так, будто пытаешься читать сто книг сразу. Хаос. А у него, — он поглядел на тело, прикрытое простынёй, — у него там ничего не было. Никаких слов, кроме вот этих нескольких слогов.
— Да. Я проходил от сенсорного центра речи до самой sulcus Rolandi, [34] — сказал Сакс. — Потому эти слоги и повторялись: это были единственные уцелевшие фонетические структуры.
34
Роландова борозда (sulсus Rolandi) — глубокая борозда на наружных сторонах больших полушарий головного мозга, которая отделяет двигательную зону, контролирующую скелетные мышцы, от лежащей позади неё области, ответственной за ощущение тепла, холода, прикосновения и давления при раздражении кожи.
— А остальные? А другие?
— Нету их. — Сакс, будто теряя терпение, рывком поднял тяжёлый аппарат — даже кожаная ручка футляра заскрипела. — Просто нет их, и всё. Не спрашивайте меня, что с ними сталось. Этот человек полностью потерял слуховую память.
— А картина?
— Это дело другое. Он видел это. Мог даже не понимать, что видит, но фотоаппарат тоже ничего не понимает, однако фиксирует то, на что его нацелишь. Впрочем, не знаю, понимал он или нет… Вы мне поможете, коллега?
Врачи ушли, таща аппараты. Дверь закрылась. Роган остался один. И тут его охватило такое отчаяние, что он подошёл к столу, отбросил покрывало и, расстегнув рубашку мертвеца — она оттаяла и стала уже совсем мягкой, — внимательно осмотрел его грудь. Он вздрогнул, прикоснувшись к телу, — кожа стала эластичной; ткани оттаивали, мышцы при этом расслаблялись, голова, прежде неестественно приподнятая, безвольно откинулась, словно этот человек и вправду спал.
Роган искал на его теле следов какой-нибудь загадочной эпидемии, отравления, укусов, но не нашёл ничего. Два пальца левой руки разомкнулись, открывая маленькую ранку. Её края слегка зияли; она начала кровоточить. Красные капли падали на белую пенопластовую покрышку стола. Это уже оказалось не по силам Рогану. Даже не закрыв мертвеца саваном, он выбежал из гибернатора и кинулся, расталкивая столпившихся в коридоре людей, к выходу, словно его что-то преследовало.
Ярг задержал его у барокамеры, помог надеть кислородный прибор, даже мундштук сунул ему в губы.
— Ничего не известно, навигатор?
— Нет, Ярг. Ничего. Ничего!
Он не замечал, с кем спускается вниз в кабине подъёмника. Двигатели машин выли на холостом ходу. Ветер усилился, и песчаные вихри неслись, хлеща
Он возвращался вместе с дюжиной людей, сидя в углу кабины на самом большом вездеходе. Словно из далёкой дали слышал их голоса. Боцман Тернер заговорил что-то об отравлении, но все на него обрушились:
— Отравление? Чем? Все фильтры в идеальном состоянии! В резервуарах полным-полно кислорода. Запасы воды нетронуты… Еды вдосталь…
— Видали, как выглядел тот, кого мы нашли в малой навигационной? — спросил Бланк. — Я с ним был знаком… нипочём бы его не узнал, но у него был такой перстень с печаткой…
Никто ему не ответил.
Вернувшись на базу, Роган отправился прямо к Горпаху. Тот уже ориентировался в ситуации благодаря телевизионным передачам и рапортам ранее вернувшейся группы, которая вдобавок привезла несколько сотен снимков. Роган почувствовал невольное облегчение, поняв, что может не отчитываться перед командиром о своих наблюдениях.
Астрогатор внимательно пригляделся к нему, встав из-за стола, где кипы фотографий громоздились на карте окрестностей. Они были одни в большой навигационной каюте.
— Возьмите себя в руки, Роган, — сказал он. — Я понимаю, что вы переживаете, но нам прежде всего необходимо благоразумие. И самообладание. Нам надо добраться до сути этой сумасшедшей истории.
— У них были все средства защиты — энергоботы, лазеры, излучатели. Главный антимат стоит у самого корабля. У них было то же, что есть у нас, — бесцветным голосом проговорил Роган. Он вдруг сел. — Извините… — тихо сказал он.
Астрогатор вынул из стенного шкафчика бутылку коньяка.
— Старое средство, иногда годится. Выпейте это, Роган. Раньше его применяли на полях сражений.
Роган молча глотнул жгучую жидкость.
— Я проверил сборные счётчики всех агрегатов мощности, — сказал он, словно бы жалуясь. — На них никто не нападал. Они даже ни разу не стреляли. Просто… просто…
— Они сошли с ума? — спокойно подсказал астрогатор.
— Хотел бы я хоть в этом удостовериться. Но как это возможно?
— Вы видели бортовой журнал?
— Нет. Гаарб его увёз. Он у вас?
— Да. После даты посадки там всего четыре записи. Они касаются тех руин, которые вы исследовали, и… «мушек».
— Не понимаю. Каких мушек?
— Этого я не знаю. Дословно эта запись звучит так… — Он взял со стола открытый бортжурнал. — «Никаких признаков жизни на суше. Состав атмосферы…» — ну это данные анализов… А, вот тут: «В 18.40 второй разведывательный отряд на вездеходах, возвращаясь из развалин, попал в локальную песчаную бурю со значительной активностью атмосферных разрядов. Радиосвязь удалось наладить, несмотря на помехи. Отряд сообщает, что обнаружено значительное количество мушек, появляющихся…»