Сомнения Мегрэ
Шрифт:
Она незаметно приближалась к зданию, как будто ее зачаровывал свет в вашем кабинете, и все сильнее нервничала. Я уверен, что она несколько раз была готова пересечь проезжую часть и войти…
— Небось навыдумывала себе, что я его арестовал?
— Не знаю. В конце концов он вышел, один, прошел мимо ажана, дежурящего у дверей, и сразу огляделся, будто кого-то искал…
— Ее искал. Я ему сказал, что она здесь.
— Теперь понятно. Ему было трудно увидеть ее на том месте, где она стояла. Сначала он прошел в сторону Нового моста, а
Она взяла его под руку, показала на дежурного и повела к мосту Сен-Мишель…
— Секунду, — перебил его Мегрэ. — Каким манером она взяла его под руку?
Если Люка, похоже, не понял вопроса, Лапуэнт, который был влюблен, сразу сообразил.
— Естественно, как обычно женщина на улице берет под руку мужа или любовника. Очевидно, он высказал ей еще несколько упреков, но уже не так энергично.
Потом, полагаю, заметил, что она замерзла, и обнял за талию. Они приникли друг к другу и пошли, стараясь шагать в ногу…
Лапуэнт и Мегрэ переглянулись, думая об одном и том же.
— Дойдя до моста Сен-Мишель, они остановились, потом, по-прежнему обнимая друг друга за талию, пересекли улицу и вошли в бар на углу. Ведь время аперитива. Я не стал заходить и смотрел на них сквозь запотевшее стекло. Оба стояли возле кассы. Гарсон приготовил грог и поставил на стойку перед женщиной, та как будто запротестовала. Мартон стал настаивать. Наконец она выпила грог, дуя на него, а он ограничился чашкой кофе.
— Кстати, — обратился Мегрэ к Лапуэнту, — а что он пил в обед?
— Минералку.
Интересно. Если бы его об этом спросили, Мегрэ еще раньше готов был побиться об заклад, что любитель игрушечных железных дорог не пьет ни вина, ни крепких спиртных напитков.
— Когда они вышли, — досказывал Люка, — направились к остановке и подождали автобус. Я видел, как они в него сели, и решил, что мне следует вернуться, чтобы отчитаться. Я правильно сделал?
Мегрэ кивнул. Снег на пальто Люка растаял, а сам инспектор все время разговора грел руки о батарею.
Комиссар и к нему обратился на «ты»:
— У тебя есть планы на сегодняшний вечер?
— Ничего особенного.
— У меня тоже, — поспешил добавить Лапуэнт.
— Не знаю, кого из вас двоих попросить провести ночь на улице. В такую погоду это не очень приятно…
— Меня!.. — заявил молодой инспектор, подняв руку, будто в школе.
— А почему бы не разделить дежурство? — предложил Люка. — Я могу позвонить жене, что не вернусь к ужину. Перехвачу бутерброд в баре напротив церкви в Монруже. А потом Лапуэнт меня сменит…
— Я приду к десяти часам, — решил Лапуэнт.
— Можно даже позже, если хотите. Почему бы не разделить ночь на две равные половины. Скажем, в полночь?
— Я приду раньше. Раз уж я не сплю, то хочу сделать что-нибудь полезное.
— Какие будут инструкции, патрон?
— Никаких, ребята. Если завтра у меня потребуют отчет, мне будет трудно мотивировать это ночное дежурство. Они оба приходили сюда: и муж, и жена. Оба ввели меня в курс своих проблем. Рассуждая логически, ничего не должно произойти, но именно потому…
Он не высказал до конца свою мысль, которая была недостаточно четкой, чтобы ее можно было выразить словами.
— Возможно, я сделал ошибку, сказав ему, что сюда приходила его жена. Я колебался, а потом подумал… — Он пожал плечами, раздраженный этой историей, и открыл шкаф, в котором висели его пальто и шляпа, ворча при этом: — Ладно! Там видно будет… Все равно спокойной ночи, ребята…
— Спокойной ночи, патрон.
И Люка добавил:
— Я буду там через час.
На улице похолодало, и маленькие колючие снежинки, едва различимые в свете уличных фонарей, кололи кожу, ложились на ресницы, брови, губы.
У Мегрэ не хватило сил ждать автобуса, поэтому он остановил такси и забился в угол салона, плотно укутавшись в тяжелое пальто.
Все дела, что он расследовал до сих пор, в сравнении с этим казались ему почти по-детски простыми, и это его раздражало. Никогда еще он не был так не уверен в себе, до такой степени, что звонил Пардону, ходил к патрону, к прокурору, а вот теперь ловил одобрение Лапуэнта.
У него было ощущение, что он топчется на месте.
Потом, когда машина объезжала площадь Республики, ему в голову пришла мысль, которая его немного успокоила.
Если это дело было не таким, как другие, и он не знал, как за него взяться, то не потому ли, что на сей раз речь шла не об уже совершенном убийстве, обстоятельства которого следовало реконструировать, а об убийстве, которое могло совершиться в любой момент.
И вполне возможно, что оно вообще не совершится!
Сколько потенциальных убийств, иногда очень тщательно подготовленных, так и остаются в голове убийцы и никогда не воплощаются в жизни? Сколько людей мечтают от кого-то избавиться, рассматривают различные способы достичь своей цели, а в последний момент не находят в себе смелости?
В памяти всплыли дела, которые он вел раньше. Некоторые из них никогда бы не были раскрыты, если бы не благоприятное стечение обстоятельств, порой случайность. В некоторых случаях, если бы жертва не произнесла ту или иную фразу, повела бы себя не так, а этак, ничего бы не произошло.
В этот раз ему предстояло не реконструировать слова и действия людей, а предвидеть их поведение, что особенно сложно.
И все трактаты по психологии, психоанализу и психиатрии ему тут не помогут.
Он знавал другие супружеские пары, где одна половина желала смерти другой.