Сон Бруно
Шрифт:
Денби икнул. На улице мягко и дружелюбно шумел дождик. В этот день Денби по обыкновению выпивал с Гэскином в «Вороне». И конечно, немного перебрал. Он лежал на спине, согнув ноги в коленях. Он любил так лежать, испытывая блаженное ощущение расслабленности. Аделаида выключила свет и примостилась рядом, прилепившись к нему, точно Ева. Денби видел очертания своих коленей, возвышавшихся на фоне тонких занавесок, сквозь которые брезжил свет уличного фонаря, освещавшего двор. Они с Аделаидой спали в полуподвальном крыле, пристроенном прежним владельцем к дому на Стэдиум-стрит еще в те дни, когда все вокруг выглядело куда менее убого. Денби
Типография находилась на другом берегу Темзы, в Баттерси, почти у самой реки, прямо напротив муниципальной верфи, неподалеку от электростанции, и каждый день, перейдя Баттерсийский мост, Денби попадал на другую территорию, такую же грязную и убогую, отличавшуюся разве что запахами навоза, пивоварни и гниющих в воде отбросов. Наследство Гвен продолжало приносить Денби радость. Он любил типографию, грохот машин, бумажную пыль, клановую независимость печатников. Любил исходные материалы ремесла – ровный срез девственной бумаги, мужественный свинец. Еще в детстве Денби больше нравилось расплавлять солдатиков, чем выстраивать их для игры, и процесс изготовления букв из свинца никогда не переставал доставлять ему удовольствие. Нравились ему и машины, особенно те, что были постарее и попроще, и он гордился своей решительностью и хозяйственной смекалкой, благодаря которой устаревшее предприятие еще не село на мель. Порой он отправлялся в Челси, во всяком случае добирался по набережной до Королевского арсенала, изредка ходил с Аделаидой в фешенебельный ресторан на Кингс-роуд, потому что ей там нравилось, но Денби чувствовал себя неуютно в этой части города. Фулем и Баттерси, где он знал каждое заведение, – вот Лондон, который всегда оставался для него привлекательным и загадочным. Денби вздохнул с облегчением, когда Бруно перестал настаивать на переезде. Денби не любил, когда возникали разногласия со стариком. Они всегда ладили.
– Аделаида, тебе не холодно?
– Нет.
– А волосы у тебя холодные. Забавная штука – волосы. Не отрезай их, если любишь меня.
– Ты бы подвинулся немножко.
– У меня есть свежая рубашка на завтра? А то придут ребята Баутера.
– Конечно, есть.
– Радио в шесть часов слушала? Что там передают насчет реки?
– Предупреждают о наводнении.
– Не затопило бы наш двор, как два года назад.
– Как у тебя прошел день?
– Превосходно. А у тебя? Как старик?
– Как обычно. Опять вспоминал Майлза.
– Охо-хо.
– Хочет увидеться с ним.
– Только на словах.
– Мне кажется, ему нужно встретиться с Майлзом. Все же родной сын.
– Чепуха, Аделаида. Вряд ли это имеет смысл после стольких лет. Им не о чем говорить. Только расстроят друг друга. Кстати, ты не забыла спрятать марки?
– Нет.
Денби и в самом деле считал, что Бруно не имеет смысла встречаться с Майлзом. Не только потому, что Денби надеялся заполучить коллекцию. Хотя, конечно, он питал такую надежду. Любой бы на его месте надеялся.
– Тебе не кажется, что он слегка свихнулся?
– Вовсе нет. Даже если он что-то и путает иногда, разум все-таки у него очень ясный.
– Он столько говорит о пауках. Просто бредит ими.
– По-моему, он их даже притягивает. Ты заметила, в его комнате полно пауков?
– Отвратительные твари! Как ты думаешь, он еще долго протянет?
– Он угасает постепенно. Но это еще может длиться вечность.
– Ты говорил, он больше не расспрашивает о типографии, а это плохой признак.
– Может быть. Но бедняге все равно хочется жить.
– Не понимаю, зачем жить, когда становишься такой развалиной. Чего еще ждать от жизни?
– Очередной выпивки.
– Ну да, с тебя станется. А меня старость приводит в ужас. Не хочу быть старухой.
– Когда состаришься, милая, поймешь, что жить все равно хочется.
– Вот моя тетушка совсем спятила. Вообразила себя русской княжной. Несет какую-то тарабарщину и думает, что это русский язык.
– Сумасшедшие до смешного любят титулы. Кстати, твой двоюродный братец все еще без работы?
– Уилл Боуз? Да он и не ищет ее. Выкачивает пособие из государства. Слишком уж много оно им дает.
– Он мог бы подработать у нас маляром. Причем не обязательно сообщать об этом в комитет по пособиям.
– Все-таки он учился в школе. Как и Найджел.
– Ну уж извини, Аделаида, но в настоящее время я, к сожалению, не могу предложить Уиллу более творческой работы.
– Ему обязательно нужно найти что-нибудь подходящее. Кстати, в прошлый раз ты ему слишком много заплатил.
– Ну, помочь всегда приятно. Знаешь, он совсем другой, чем Найджел. Странно, что они близнецы.
– Они не зеркальные близнецы. Лучше бы ты не брал сюда Найджела. Лично я была против.
– Я ведь не для него старался. Он превосходно ухаживает за Бруно. Просто поразительно.
– И о чем они столькоговорят?..
– Не знаю. Они замолкают, как только я вхожу.
– Может, о женщинах?
– Найджел? О женщинах? Хм-м.
– Неужели такой старик, как Бруно, может интересоваться женщинами?
– Интересоваться женщинами не перестают никогда, дорогая.
– Но Бруно же ничего не может.
– Все мы по большей части живем в своем призрачном мире. Любят ведь тоже чаще всего в воображении.
– Вот уж за тобой ничего такого не замечала. Я так думаю: если кто и разбирается в любви, так это Найджел.
– В любви? Никто в ней толком не разбирается. Каждый понимает ее на свой лад. Сдается мне, если наш Найджел и дока в этих делах, то довольно необычного плана.
– Да и какой нормальный мужчина захочет быть сиделкой?
– Ты не права, Аделаида, это очень уважаемая профессия.
– Ну, ты скажешь. А тебе не приходило в голову, что он наркоман или что-то в этом роде?
– Сомневаюсь. Хотя он и склонен к мистике. Мути в мозгах у людей хватает и без наркотиков. А Найджелу в уме не откажешь.
– Нет, что-то с ним не то. У него порой лицо какое-то перекошенное.
– А по-моему, Найджел довольно симпатичный.