Сон дядюшки Фрейда
Шрифт:
– Трюк с огнем дороже, чем обычное падение.
– С какой стати? – спросил Эпохов.
– Вы прайс видели, – продолжала баба.
Говорившие не предполагали, что их подслушать можно, беседовали откровенно. Я чуть не умерла, когда скумекала: слышу беседу босса и Ферапонтовой. Надежда – циркачка и каскадер, ее нанимают трюки исполнять! Я потом, когда вокруг дома походила, сообразила, почему их услышала. Вентиляция воздух прямо с улицы гонит, я жила в комнатенке, где центральная ее часть была. Когда я вентилятор остановила, грохот прекратился, тишина наступила, вот из кабинета босса звук и пошел. Как вспомню, какой дурой я была, так сразу потею! Шеф понятия не имел, что я его подслушать могу. Не дай бог догадался бы,
– И ты больше разговорами Эпохова не интересовалась? – спросила я.
Зина перекрестилась.
– Глупее меня никого тогда не было. На следующий день приехал Геннадий, воздух-то по всему дому циркулировать перестал. Профессор решил, что вентиляция сломалась. Мастер в мою комнату пошел, а меня переселили в мансарду и в ту спальню не вернули. Не допер никто, что я пропеллер выключила. Борис Валентинович подопечных пугать любит. Думаю, Лика в курсе фокуса с Надей, остальная прислуга ничего не знает, а если догадывается, то молчит. Но Ксюшу по-настоящему убили. Зачем шеф с ней такое сотворил?
Глава 28
– Считаешь, ее лишил жизни владелец Волчьей пасти? – уточнила я.
– А кто? – пожала плечами кухарка. – Прислуга такого не сделает.
– Почему? Вдруг Ксюша с кем-то поругалась? – настаивала я.
Зина протяжно вздохнула.
– Шеф манипулятор, постоянно провокации затевает, доводит человека до истерики. Видишь, как он с Леонидом поступил? Комнату ему предоставил лучшую, икру черную, комиссарское звание… Деревянко решил, что ему счастье привалило, и сразу все дерьмо из мужика полезло, начал звезду зажигать, других гнобить, продемонстрировал свое отношение к нижестоящим. И тут Эпохов его тряпкой по морде упс! Все отнял, а икорку, от которой у Леонида печень скрутило, оставил. Теперь Лене придется голову поломать, как нормальную еду назад получить. А заодно Борис Валентинович за остальными следит. Как они себя поведут? Начнет кто-то над Леней потешаться, сам в еще худшее положение попадет. Фантазии у Эпохова тьма! Это его воспитательный метод, давить проштрафившегося, пока тот за ум не возьмется и не поймет, что меняться надо.
– Опасная затея, – осудила я профессора, – вдруг у Деревянко острый приступ панкреатита случится? Тогда как?
Зина развела руками:
– А никак! Или выздоровеет, или помрет. Пойми, мы никому не нужны, нас сюда родные за неблаговидные дела отправили, белых овечек здесь нет. Семьи нас ненавидят, но в полицию не сдали, потому что себе неприятностей не хотели нажить. Борис Валентинович уверяет, что через три года в группе все исправляются и могут на все четыре стороны идти. Контракт он с родственниками на тысячу сто дней подписывает, а потом свобода. Но не верится мне, что родня раскаявшихся с любовью хлебом-солью встречает. Меня, например, брат на десять километров к своему особняку с золотыми унитазами не подпустит. Вот прямо слышу, как Борис Валентинович с ним беседует: «Виталий Павлович, Зинаида осознала свои ошибки, я ее отпускаю, ждите, скоро она в родные пенаты вернется!» А Витюша орет: «Нет, нет! Нам с женой серийные маньяки не нужны. Делайте что хотите, но видеть сестру не желаю». И куда мне деваться? Денег нет, в эту страну я въехала для отдыха, виза давно недействительна. Ну даст мне Эпохов немного валюты, ну доберусь я до Сан-Валентино, и что? Каковы мои перспективы? Хотя, думаю, Эпохов никому не звонит, он хитрый, понимает, что ни один, даже очень богатый человек не захочет ему всю жизнь за содержание преступной родни платить, поэтому и говорит:
– Контракт на тысячу сто дней, а потом я подопечного пристрою в хорошее место, вы с ним никогда не увидитесь и не услышите ничего об убийце.
Тех, кто на самом деле одумался и во всем босса слушается, оставляют в доме бесплатной прислугой. А остальных…
Зина замолчала.
– К ним приходит Сансон, – пробормотала я, – в Казалини несколько больших захоронений. В твоей группе сколько человек было?
– Семеро, – уточнила Зина, – как у вас.
– А в живых сколько осталось?
Кухарка потупилась.
– Я и Ксюша. Две женщины умерли своей смертью, одна от сердечного приступа, другая сильно простудилась. Игорь попытался бежать, сказал, что у него план катакомб есть, он его вроде в библиотеке нашел, когда босс на медитацию отправился. Вечером мы с ним поговорили, и больше Игоря я не видела. Ваня с берега в море сиганул, почему так поступил, не знаю. А Евгений в лесу повесился. Нас с Ксенией в прислугах оставили. Можешь не верить, но мне тут хорошо. Ты мне жизнь спасла, кастрюлю с кипящим салом отбросила. Я тебя не выдам, но драпать не хочу и тебе не советую. Успокойся, покайся и через три года станешь горничной, жизнь себе сохранишь. Все, кто рыпался, давно покойники.
– Игорь не уточнил, где он схему лабиринта обнаружил? – не успокаивалась я.
Зина почесала нос.
– Что-то бубнил, да я его не слушала. Давно сообразила: меньше знаешь – дольше живешь. Вроде он упомянул, что вход в катакомбы расположен в маленьком садовом домике, но это я просто болтаю. Не вздумай туда идти и искать. Игорь-то пропал.
– Не повезло ему, – вздохнула я, – хотя он нашел план, значит, тот существует.
Зинаида вздохнула.
– Может, и так. Но мне проверять наличие плана не хочется. И если Гарик его обнаружил, то с собой унес.
– Кроме того, Игорь незамеченным рылся в библиотеке, – продолжала я, – значит, есть шанс избежать внимания цербера. Интересно, как это парню удалось?
Повариха захихикала.
– Три раза в неделю, с десяти вечера до полуночи, Лика босса тренирует, у того при спальне спортзал есть. Типа йога у них, резиновые коврики, всякие асаны…
– Нефедова – профессиональная спортсменка? – удивилась я.
Зинаида засмеялась.
– Ага. Мастер секс-наук. Йога! Анекдот просто! Дураку ясно, чем они на ковриках занимаются!
– Лика – любовница хозяина? – уточнила я.
Зина прищурилась.
– Прямым текстом тебе об этом сказала. Чего переспрашиваешь? Сама не догадалась?
– Я только что приехала в Волчью пасть, – вздохнула я, – еще не разобралась в нюансах.
– В нюансах, – передразнила меня кухарка. – Глаза-то у тебя есть? Мозг в голове имеешь. С какой радости девчонка стала экономкой? Она с шефом спит. Анжелика умная, ни с кем не дружит, держится отстраненно, любимчиков не заводит, не гнобит нас, по характеру резкая, но справедливая. Если накосячил, так вломит, что месяц икать станешь. За хорошую работу не хвалит, потому как считает, что надо всегда отлично свои обязанности исполнять. Но может и что-то приятное сделать. Меня сразу, как я тут очутилась, на кухню отправили, я помогала сначала Раисе, а когда та умерла, сама у плиты встала. А у шефа как раз день рождения случился. Я об этом случайно узнала, из журнала. Борис Валентинович праздника не затевал.
– Из журнала? – переспросила я.
Зинаида расправила на коленях юбку.
– Лика один раз простудилась, а я знала, что у хозяина с ней особые отношения. Когда меня сюда привезли, Анжелика уже в экономках ходила. Я быстренько разобралась, какой йоге она шефа обучает, но подумала, что босс ее просто в фаворитках держит. Знаешь, как бывает, сегодня у мужика одна, завтра другая. Еще удивилась, что он в Лике нашел, страшная она внешне. А потом экономка носом зашмыгала, и мне ясно стало, что она не просто грелка для постели, она для шефа много значит. Я на тот момент тут уже год жила, видела, как Райка от живота загибалась, у нее так болело, что даже Пашка сообразил: это аппендицит. У тебя как со здоровьем? Хронические болячки есть?