Сон дядюшки Фрейда
Шрифт:
– А ты здесь за что? – закричала Маргарита. – Подлый мерзкий мужик! Васильева – дура, раз она тебе помочь решила!
– Каша вполне съедобна, – заметила Нинель Павловна, – и я тоже обеими руками за здоровое питание. Хочется отметить, что бытовые условия здесь не из лучших, комната скромная, выданная одежда некрасивая и неудобная, обувь ужасная. И работать меня заставили тяжело. Но с едой все хорошо, продукты свежие, хозяин порции не ограничивает, хлеб-масло-сахар стоят открыто. Сегодняшний завтрак был нормальным. Однако хочется чего-нибудь еще.
Рогачева взяла из плетеной корзиночки два куска батона, щедро намазала их толстым слоем масла и начала жевать бутерброд.
– Чем Дарья мне
– Все, кроме тебя, поняли, что она нарочно чайник опрокинула, – пояснил Вадим.
– Да я первый это заметил! – завопил бывший комиссар. – Напакостить мне задумала! Теперь я мокрый сижу. Штаны к ногам прилипают, выгляжу, как Вадим с обоссанной задницей.
Я вздрогнула, почему фраза про брюки Гуськова меня волнует?
– Идиот, – бросила Алиса, – она специально кофе расплескала, чтобы не видно было, бросал ты икру на паркет или нет. Глупый поступок! Васильевой за него достанется.
Деревянко прикусил губу, потом зашипел:
– Я икру съел! Дарья – слепая сова! Я ничего не швырял.
– Может, у Васильевой и есть проблемы со зрением, – произнесла Нинель Павловна, покашливая, – но я прекрасно видела: Леонид потихоньку избавлялся от икорки, скидывал ее себе под ноги. Готова рассказать об этом хозяину.
– Отлично, – обрадовалась Рита, – как только Борис Валентинович вернется, я сообщу ему о проделке Леонида, Рогачева подтвердит мои слова. Алиса, Вадим, вы с нами? Или в восторге от Леонида Юрьевича?
– Мерзкий тип, ему место в катакомбах, – фыркнула Алиса.
Вадим повернулся ко мне:
– Прости, Дарья, я присоединюсь к большинству. Деревянко поганец, пусть его уберут.
– А я сохраняю нейтралитет, как Швейцария, – улыбнулась я, – и незачем передо мной извиняться.
Гуськов отложил вилку, Нинель Павловна, успевшая слопать весь немаленький батон и целую пачку масла, снисходительно сказала:
– Дорогая, тебе достанется по первое число за то, что решила скрыть преступление Деревянко. Ничего личного. Я к тебе нормально отношусь. Просто хочу получить плюсовые очки. Мы все поясним профессору, почему ты кофе расплескала. Гляньте, в чайнике на донышке, ничего не осталось? Душа просит кофе, да хорошо бы со сливочками.
Я молча смотрела на присутствующих. Почему я решила протянуть руку помощи Деревянко? Понятия не имею. Я, наивная, полагала, что сделала это незаметно. Ан нет, все сообразили что к чему и сейчас радуются. Коллеги по заключению понимают, что им предоставился шанс получить плюсовые баллы и избавиться от противного Леонида. Ради этого старуха, Рита, Алиса и Вадим готовы объединиться и потопить меня.
– Эй, эй, вы с ума сошли, – испугался Леня.
– Вовсе нет, – начала Рогачева и закашлялась.
– Если заболела, носи маску, – поморщилась Рита, – еще меня заразишь.
– Я совершенно здорова, – пропищала Нинель, – в горле першит чего-то. И где тут маску взять?
Голос старухи сорвался.
– У тебя грипп! – испугалась Алиса.
– Вау! Она вирусоноситель, – запаниковал Леонид, – сейчас мы все инфекцию подхватим.
Нинель запустила руку за пазуху, вытащила блистер, выщелкнула из него несколько таблеток и сунула их в рот.
– Таскаешь в лифчике дурь, – заржал Леонид. – Супер! Только раскроешь пасть, квакнешь про икру, я про таблетки сообщу, вытащу из твоих дряблых сисек колеса и боссу покажу. Хочешь меня в катакомбы засунуть? В компании с тобой там окажусь.
Дверь в столовую распахнулась, появился Гарри.
– О! Тебе по башке не настучали? – удивился Деревянко. – Живой вполне.
Старичок сел к столу.
– Я совершил ужасный проступок! Взял вчера по приказу босса книгу, начал ее конспектировать, утомился, меня потянуло в сон, решил выйти подышать, думал, что в прохладе дрема спадет. Сел на балконе, который к книгохранилищу примыкает, положил том на столик, и тут меня что-то отвлекло.
Гарри горестно вздохнул.
– Я пошел в дом. Вот стараюсь вспомнить зачем и не могу!
– Склероз, – своим обычным низким голосом произнесла Нинель, – надо умственную гимнастику каждый день делать. Загадки-кроссворды решать, стихи заучивать.
Речь пожилой дамы текла плавно, а я все больше и больше убеждалась, что Зинаида права, Рогачева намного моложе, чем хочет казаться. И шея у нее не старая, и руки в прекрасном состоянии, давайте вспомним, с каким аппетитом «старушка» слопала гору хлеба с целой пачкой масла. Нинель талдычит о здоровом образе жизни, говорит, что питается правильно, но ее слова – пустой звук. У Рогачевой нет возрастных проблем с желудочно-кишечным трактом, люди, которым далеко за пятьдесят, не станут уминать за один раз здоровенный батон с толстым слоем жира. Да от такого бутербродика весом в полкило у большинства людей печень взбунтуется. А в качестве сладкого десерта к вышесказанному хочется напомнить про то, что произошло с голосом «бабули». Вместо ее привычного низкого контральто пару минут назад я услышала визгливое, совсем немелодичное колоратурное сопрано. Голос изменился не сразу, сначала он сорвался, Рогачева, не поняв масштаба бедствия, решила замаскировать сбой кашлем. Но через мгновение она сообразила, что проблема намного серьезнее, и выпила лекарство. Думаю, в планы Нинель не входило глотать при всех таблетки, но выбора у нее не было. Если у вас низкий тембр голоса и вдруг вы начинаете пищать, это удивит окружающих. Похоже, я нашла Валентину. Неплохая идея – прикинуться пенсионеркой, во всяком случае, меня «бабуля» провела, я думала, что старшей сестрой Мышки является Рита или Алиса. Под особым подозрением была преподаватель логики, уж очень она карикатурно выглядит. Ан нет, вот она, Валя, сидит и уплетает за обе щеки последний кусок хлеба. Интересно, как Ксения узнала старшую сестру? Если я правильно помню подслушанный разговор, Мышка сказала, что у Валентины есть некая примета, посторонние люди не обратили на нее внимания, а Ксюша сразу все поняла.
Глава 31
– Дождь залил фолиант, – каялся тем временем Гарри, – а я даже не вспомнил про него. Нет мне прощения. Так Бориса Валентиновича подвел! Самого достойного человека любимой книги лишил.
– Странно, что тебя не выдрали, – с издевкой сказал Деревянко. – Ну ничего, сейчас шеф появится, и я ему про таблетки Рогачевой доложу. Поглядим, что он с бабкой сделает.
– Мое лекарство гомеопатия, – испугалась Нинель и бросила на стол блистер, – вот, полюбуйтесь. «Аукалин». Его прописывают при проблемах с дыханием, я недавно переболела воспалением легких, доктор посоветовал эти пилюли, они просто… э…
Рогачева запнулась. Я посмотрела на упаковку, лежащую возле пустой хлебницы. Верно, лекарство изготовлено из каких-то трав, но оно не только облегчает жизнь после пневмонии, но и здорово меняет голос.
– …просто… просто… это старое, испытанное, еще советское средство, – продолжила Нинель. – Борис Валентинович меня ругать не будет, он знает про «Аукалин», разрешил мне его пить.
Деревянко схватил таблетки.
– Сейчас босс вернется, и увидим его реакцию.
– Не стоит затевать войну, – засуетилась Нинель, – и ябедничать друг на друга некрасиво. Давайте договоримся: мы хотим прожить тут положенный срок и выйти на свободу, нам надо не топить, а поддерживать друг друга. Леня, дорогой, я никогда не расскажу, что вы бросили икру на пол! Верните мои таблетки. Забудем обе истории, сделаем из них правильные выводы, скрепим новые отношения рукопожатием…