Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI – СХХ.
Шрифт:
– Успокойтесь, матушка, – произнес Цзя Чжэн. – Старший брат, хотя и уедет на север, будет служить государству и страданий ему терпеть не придется. А проявит усердие – восстановят в должности. О Цзя Чжэне и говорить не приходится. Он еще молод, пусть заслужит прощение. Если оба они оправдают доверие государя, мы сохраним наследие наших предков.
Говоря по правде, матушка Цзя с давних пор недолюбливала Цзя Шэ, хотя он и был ее сыном, а Цзя Чжэня – тем более, он ей приходился родней в третьем поколении. Зато у госпожи Син и госпожи Ю слезы не просыхали.
«Мы лишились всего, чем владели, – думала госпожа Син. – Муж уже в летах, а должен ехать
Госпожа Ю была полновластной хозяйкой во дворце Нинго, над ней стоял только Цзя Чжэнь. А теперь Цзя Чжэня отправляют на чужбину, ей же придется жить на иждивении родственников. Вдобавок на ее попечении остаются Пэйфэн, Селуань и жена Цзя Жуна, который так и не сумел сделаться самостоятельным и отделиться.
«Двух моих младших сестер погубил Цзя Лянь, – продолжала размышлять госпожа Ю, – а живет спокойно и без забот, будто ничего не случилось, и жена рядом с ним. А что делать нам, покинутым всеми близкими?»
Слезы снова полились из глаз госпожи Ю.
Однажды матушка Цзя не вытерпела и сказала Цзя Чжэну:
– Ведь решение по делу Цзя Шэ и Цзя Чжэня вынесено, сможет ли Цзя Шэ побывать дома? А Цзя Жун? Если он не виновен, его тоже должны отпустить!
– Судя по всему, брата пока не отпустят домой, – сказал Цзя Чжэн. – Может быть, потом. Я попросил кое-кого из друзей добиться разрешения для брата и племянника побывать дома, прежде чем отправиться в дорогу. В ямыне дали на это согласие. Тогда же освободят и Цзя Жуна. Не беспокойтесь, матушка, я все сделал!
– Одряхлела я, – отвечала матушка Цзя, – не занимаюсь хозяйственными делами. Дворец Нинго конфискован, Цзя Шэ и Цзя Лянь лишились имущества! Неизвестно, сколько осталось серебра у нас в семейной казне и сколько земли в восточных провинциях. Сколько денег мы сможем дать на дорогу Цзя Шэ и Цзя Чжэню?
Цзя Чжэн не знал, что ответить матушке Цзя, но, поразмыслив, решил рассказать все как есть.
– Если бы вы не спросили, матушка, – проговорил он наконец, – я не осмелился бы вам открыть правду. Вчера я проверял, как ведет хозяйство Цзя Лянь, и обнаружил, что наша семейная казна опустела: мы не только израсходовали всю наличность, но и залезли в долги. А без денег не добиться покровительства брату и Цзя Чжэню, несмотря на все милости государя. А где же взять эти деньги? С земель, которые находятся в восточных провинциях, арендная плата собрана и израсходована за год вперед. Остается лишь продать одежду и головные украшения, оставленные нам высочайшей милостью, и вырученные деньги отдать Цзя Шэ и Цзя Чжэню. А вот как нам жить, тут придется подумать.
Матушка Цзя снова заволновалась, глаза ее увлажнились.
– Как же так! – вскричала она. – Неужели мы дошли до столь бедственного состояния?! Помню, семья отца была гораздо могущественнее нашей, а потом разорилась, и приходилось создавать видимость богатства. Однако неприятностей никаких не было и упадок обнаружился лишь много лет спустя! Мы же, судя по твоим словам, не сможем продержаться и двух лет.
– Если бы нас не лишили наследственного жалованья, можно было бы взять денег в долг и как-нибудь вывернуться, – ответил Цзя Чжэн. – Но мы не можем гарантировать, что вернем долг, кто же согласится нам помочь?! – По щекам Цзя Чжэна покатились слезы. – Родственники, которым мы когда-то помогали, сейчас сами в стесненном положении, а те, что от нас помощи не получали, не захотят с нами связываться. Проверив все и даже не вдаваясь в подробности, я понял, что нам не под силу содержать не только высокооплачиваемых слуг, но даже низшую прислугу.
Матушка Цзя предавалась печали, когда неожиданно вошли Цзя Шэ, Цзя Чжэнь и Цзя Жун справиться о ее здоровье. Матушка Цзя схватила за руки Цзя Шэ и Цзя Чжэня и опять расплакалась. Те, и без того пристыженные, бросились перед ней на колени и стали молить о прощении.
– Мы виноваты, мы шли неправедным путем и растеряли все заслуги предков! – восклицали они. – За причиненное вам горе мы достойны казни и не заслуживаем погребения!
Тут все разразились горестными воплями, и Цзя Чжэну опять пришлось говорить слова утешения.
– Прежде всего следует подсчитать, сколько денег потребуется на дорожные расходы, – промолвил Цзя Чжэн. – Дома им разрешат пожить, пожалуй, день или два, не больше.
Сдерживая скорбь, матушка Цзя обратилась к Цзя Шэ и Цзя Чжэню:
– Пойдите повидайтесь с женами! – А Цзя Чжэну сказала: – Тянуть с этим делом нельзя! Достать деньги невозможно! А они должны уехать в назначенный государем срок! Придется мне самой об этом подумать. Пусть у нас в доме беспорядки, но вечно так продолжаться не может!
Матушка Цзя приказала позвать Юаньян, чтобы отдать ей необходимые распоряжения.
Цзя Шэ и Цзя Чжэнь признались Цзя Чжэну, что очень раскаиваются в содеянном, быстро с ним распрощались, поскольку времени до отъезда оставалось мало, и поспешили к женам.
Цзя Шэ был в преклонном возрасте, и расставаться с женой ему было не так тяжело, как Цзя Чжэню, который очень страдал из-за предстоящей разлуки с госпожой Ю.
Цзя Лянь и Цзя Жун, прощаясь со своими отцами, держали их за руки и громко плакали. Они чувствовали, что расстаются надолго, хотя их отцы, как говорится, не на войну собирались.
Между тем матушка Цзя велела госпожам Син и Ван вместе с Юаньян открыть сундуки и корзины, выбрать наиболее ценные вещи, которые она привезла из дому, когда выходила замуж, и разделить между Цзя Шэ, Цзя Чжэном и Цзя Чжэнем.
Вручив Цзя Шэ три тысячи лянов серебра, матушка Цзя сказала:
– Две тысячи возьми себе на дорожные расходы, а остальные отдай жене. Цзя Чжэню я тоже дам три тысячи лянов, тысячу пусть возьмет себе, а две отдаст жене – ей не на что жить. Ведь питаемся мы отдельно. Свадьбу Сичунь я беру на себя. Мне очень жаль Фэнцзе, она так старалась для нас, а у самой ничего не осталось. Поэтому ей я тоже дарю три тысячи, пусть хранит их у себя и не позволяет Цзя Ляню расходовать. Поскольку сама Фэнцзе болеет, деньги я отдаю Пинъэр. Осталась у нас одежда от деда, мои платья и головные украшения, сейчас они мне уже не нужны. Мужские вещи пусть разделят между собой Цзя Чжэнь, Цзя Лянь и Цзя Жун, а женские – жены Цзя Шэ, Цзя Чжэня и Фэнцзе. Оставшиеся у меня пятьсот лянов серебра я отдаю Цзя Ляню – это на дорожные расходы, когда в будущем году он повезет на юг гроб с останками Линь Дайюй.
Покончив с распределением денег и вещей, матушка Цзя сказала Цзя Чжэну:
– Ты говорил, что мы залезли в долги. Поэтому придется продать мои золотые вещи. Вот до чего я дожила! Но если я дала деньги другим, то как откажу тебе? Ведь ты тоже мой сын! После этого у меня останется золотых и серебряных вещей примерно на несколько тысяч лянов серебра, их я отдаю Баоюю. Жене твоего покойного сына Цзя Чжу и твоему внуку Цзя Ланю я тоже кое-что выделю… Они ко мне очень почтительны! Вот и все.