Сон в красном тереме. Том 1
Шрифт:
Лицо Цзя Циня залилось краской стыда, он молча стоял, не осмеливаясь возразить ни слова.
В это время вошел слуга и доложил Цзя Чжэню:
– Из дворца Бэйцзинского вана привезли подарки – парные надписи на шелку и кошельки.
Цзя Чжэнь поспешно подозвал Цзя Жуна и велел ему принять подарки, затем прогнал Цзя Циня и, когда все подарки были розданы, возвратился в комнату, куда госпожа Ю подала ему поесть.
За ночь не случилось ничего, достойного упоминания. Да и о том, сколько еще хлопот было на следующий день, рассказывать ни к чему.
Наконец наступил двадцать
Все двери и ворота во дворце Нинго были распахнуты настежь. По обе стороны парадного крыльца, как два золотых дракона, ярко горели ряды красных праздничных свечей.
На следующий день матушка Цзя и остальные титулованные дамы облачились в парадную одежду, соответствующую их званию и положению, сели в просторные паланкины, несомые восемью носильщиками, и в сопровождении остальных родственников отправились в императорский дворец для совершения церемонии поздравления государя с праздником. Возвратившись оттуда, матушка Цзя вышла из паланкина возле теплых покоев дворца Нинго, где ее ожидали младшие члены рода Цзя, не сопровождавшие ее в императорский дворец, и отсюда направилась в храм предков рода. Все последовали за нею.
А теперь расскажем о Бао-цинь. Она впервые переступала порог храма предков рода Цзя и старалась быть особенно внимательной, чтобы не нарушить этикета. Иногда любопытство все же брало верх, и она с интересом рассматривала внутренние помещения храма.
Надо сказать, что этот храм располагался на отдельном дворе у западной границы дворца Нинго. Весь двор был обнесен высокой оградой, окрашенной черным лаком, с огромными воротами; над ними висела доска с надписью: «Храм предков рода Цзя», под которой значилось «Сделана собственной рукой Ван Си-сяня, императорского наставника и распорядителя академии Ханьлинь». По обе стороны от входа красовались вертикальные парные надписи, гласившие:
Вашей отваге, презрению к смерти Каждый в народе жизнью обязан – и помнит об этом; Славному имени, равному Небу, Сто поколений жертвы несут – и дары не скудеют.Эти надписи принадлежали тоже кисти Ван Си-сяня.
Прямо от ворот внутрь двора вела мощенная камнем дорожка, обсаженная по сторонам голубыми соснами и бирюзовыми кипарисами, а в конце ее на возвышении были расставлены древние бронзовые треножники, чаши и другая ритуальная утварь.
Над входом в храм была прикреплена доска с надписью, сделанной собственной рукой покойного государя: «Блещут, как звезды, помощники трона», а по обе стороны от входа – вертикальные парные надписи, тоже принадлежавшие кисти государя:
Ваше великое дело затмило яркое солнце и месяц; Громкое имя от вас получают славные дети и внуки.Над входом в главный зал, где совершались жертвоприношения, висела черная доска, на которой на фоне девяти сражающихся драконов значилось: «Выполняй последний долг перед умершими родителями и не пропускай жертвоприношений», а по обе стороны парная надпись:
Счастье и все добродетели ваши после потомки воспримут; Помыслы ваши и ваши заслуги ныне народ вспоминает.Эта парная надпись тоже была сделана рукой государя.
Внутри храма ярко сияли свечи, всеми цветами переливались парчовые пологи и узорчатые занавесы, и хотя в глубине храма в ряд стояли статуи духов, рассмотреть их было невозможно. Весь храм был заполнен членами рода Цзя, которые стояли рядами друг за другом, в соответствии со старшинством.
Всей церемонией жертвоприношения распоряжался Цзя Цзин, как самый старший в роде, ему помогал Цзя Шэ; Цзя Чжэнь подавал жертвенные кубки; Цзя Лянь и Цзя Цун – жертвенные деньги, Бао-юй держал курительные свечи; Цзя Чан и Цзя Лин держали коврик, который они должны были положить перед Цзя Цзином, когда тот будет кланяться предкам, и следили за воскуриванием благовоний. Одетые в черные одеяния служанки играли на музыкальных инструментах. Наконец после третьего возлияния жертвенного вина были совершены необходимые поклоны, сожжены бумажные деньги, музыка прекратилась – и все вышли из храма. Церемония была окончена.
Родные окружили матушку Цзя и проводили ее в главный парадный зал, где были развешаны парчовые пологи, расставлены пестрые ширмы и горели ароматные свечи.
В центре висели на стене портреты двух основателей рода – Нинго-гуна и Жунго-гуна, облаченных в шелковые одежды с узорами из драконов и подпоясанные яшмовыми поясами. Рядом с ними висели портреты других членов рода.
Цзя Син, Цзя Чжи и другие младшие родственники выстроились рядами, начиная от внутренних ритуальных ворот и вплоть до террасы перед главным парадным залом, окруженной балюстрадой. У балюстрады стояли только Цзя Цзин и Цзя Шэ. За балюстрадой расположились женщины. Все остальные члены семьи, а также слуги остались за ритуальными воротами.
Все жертвоприношения подносили сначала к ритуальным воротам, где их принимали Цзя Син и Цзя Чжи и по старшинству передавали дальше до балюстрады. Здесь каждое блюдо принимал Цзя Цзин, передавая его Цзя Жуну, который как старший внук старшей ветви рода находился с женщинами за балюстрадой. Цзя Жун вручал его своей жене, которая в свою очередь передавала каждое блюдо Фын-цзе и госпоже Ю. Только возле самого жертвенного стола блюдо наконец попадало в руки госпоже Ван, которая подносила его матушке Цзя и помогала ей расставлять блюда на столе.
Когда все жертвоприношения были расставлены, Цзя Жун покинул женщин и занял свое место позади Цзя Цзина, но перед Цзя Цинем.
Теперь все расположились так, что члены рода, в состав фамильного иероглифа которых входил знак «вэнь» – «письмена», стояли впереди во главе с Цзя Цзином; затем стояли члены рода, в состав имени которых входил знак «юй» – «яшма», возглавляемые Цзя Чжэнем; и наконец остальных родственников, в имени которых ключевым знаком значился иероглиф «цао» – «трава», возглавил Цзя Жун.