Сон в красном тереме. Том 2
Шрифт:
Не успела она произнести эти слова, как в передней послышались шаги.
Ну а кто вошел, можно узнать из следующей главы.
Глава семьдесят четвертая, из которой читатель узнает о том, как подозрение в разврате и клевета повлекли за собой обыски в «саду Роскошных зрелищ» и как желание укрыться от сплетен и ссор вызвало разрыв с дворцом Нинго
Итак, выслушав рассуждения Ин-чунь, Пин-эр хотела рассмеяться, но в этот момент в передней послышались шаги и на пороге появился Бао-юй.
Здесь придется снова напомнить о недавно происшедших событиях. Дело в том, что младшая сестра старухи Лю,
– Ты уже выздоровел? – наперебой стали спрашивать его удивленные девушки. – Зачем ты пришел?
– Навестить вторую сестру, – ответил Бао-юй, не желая открывать им истинную цель своего прихода.
Никто не придал особого значения его словам, все продолжали болтать о пустяках. Вскоре Пин-эр ушла, чтобы уладить дело с выкупом заложенного золотого феникса. Жена Юй Гуя поплелась следом за нею, по пути продолжая умолять:
– Барышня, заступитесь за нас! Я сама выкуплю этого феникса!
– Тебе все равно пришлось бы выкупить его, – ответила Пин-эр. – Если ты это знала, зачем затеяла всю историю? Коль ты сама признаешь, что виновата, значит виновата. Мне тоже неудобно рассказывать об этом, так что, если ты принесешь мне феникса, я никому не скажу ни слова.
Лишь теперь жена Юй Гуя немного успокоилась, стала без конца кланяться и благодарить Пин-эр.
– Не беспокойтесь, барышня! К вечеру я выкуплю феникса, – пообещала она, – прежде всего сообщу вам, а затем отнесу его барышне Ин-чунь.
– Смотри, если к вечеру не принесешь, не обижайся! – предупредила Пин-эр.
Порешив на этом, они разошлись каждая своей дорогой.
Когда Пин-эр возвратилась домой, Фын-цзе с любопытством спросила ее:
– Зачем тебя звала третья барышня?
– Она очень боится, что вы сердитесь на нее, и велела мне вас успокоить, – отвечала Пин-эр. – Кроме того, она интересовалась, что вы ели в последние дни.
– Все-таки она заботится обо мне, – улыбнулась Фын-цзе. – Кстати, только что случилась еще одна неприятность. Мне сообщили, что старуха Лю и ее младшая сестра возглавляли сборище игроков, причем младшая Лю делала все по приказанию старухи. Я вспомнила, как ты говорила, что не стоит вмешиваться не в свои дела, а лучше заботиться о своем здоровье! Я тогда тебя не послушалась, и вот твои предсказания сбылись. Я же оказалась виноватой перед госпожой, и здоровье мое еще больше расстроилось. Но теперь я решила: пусть скандалят сколько угодно, без меня есть кому в этом разбираться. К чему зря стараться и вызывать только брань и проклятия?! Мне действительно надо полечиться, чтобы поскорее выздороветь, а когда я поправлюсь, то буду умнее: представится случай повеселиться – повеселюсь, будет возможность посмеяться – посмеюсь, а они пусть поступают как хотят. Я на все соглашусь.
– Если вы на самом деле начнете поступать так, госпожа, это будет для нас великим счастьем! – радостно воскликнула Пин-эр.
В это время в комнату вошел Цзя Лянь.
– Опять неприятности! – со вздохом произнес он. – Не понимаю, каким образом моя матушка узнала, что я хотел взять у Юань-ян вещи и заложить их? Только что она вызвала меня и говорит: «Где угодно достань двести лян серебра на устройство праздника середины осени». Я отвечаю ей, что достать негде. Она твердит свое: «Раз достать негде, возьми из тех, что предназначены на другие нужды! Когда бы я тебя ни просила – ты всегда стараешься увильнуть от моих поручений. Говоришь, денег взять негде? А где тысяча лян серебра, которые ты получил под залог вещей? Даже вещи старой госпожи умудрился обменять на серебро, а теперь уверяешь, что не можешь достать двести лян! Благодари еще, что я об этом никому не рассказала»! Мне кажется, у нее ни в чем нет недостатка, и зачем только она ищет повода для скандала и донимает меня?!
– Ведь в тот день, когда происходил разговор об этих вещах, никого из посторонних как будто не было, – заметила Фын-цзе. – Кто ж это проболтался?
Пин-эр тоже стала старательно припоминать, не было ли у них кого-нибудь в тот день, и вдруг воскликнула:
– Да! В тот день у нас действительно никого не было, и только вечером, когда принесли вещи к нам, зашла мать «сестрицы Дурочки», чтобы отдать накрахмаленное белье. Сидя в передней, она, вероятно, заметила большой короб с вещами и полюбопытствовала, что это такое, а девочки-служанки по неведению проболтались.
Она созвала девочек-служанок и строго спросила у них:
– Кто рассказал матери «сестрицы Дурочки», что находится в коробе?
Девочки задрожали, бросились на колени и принялись клясться:
– Мы никогда не говорим лишнего! Если нас спрашивают о чем-нибудь, мы отвечаем, что нам ничего не известно! Неужели мы осмелились бы рассказать ей о вещах?!
– Ладно, не трогай их! – после некоторого раздумья произнесла Фын-цзе. – Конечно, это не они. Сейчас самое главное – послать госпоже деньги! Пусть нам придется себя кое в чем урезать, только бы не было неприятностей. Пин-эр! – приказала она. – Заложи на двести лян мои золотые украшения, и покончим с этим делом!
– Не мешало бы заложить вещи еще на двести лян, – предложил Цзя Лянь. – Ведь и нам самим понадобятся деньги на расходы!
– Ни к чему, – возразила Фын-цзе. – У меня никаких расходов не предвидится. Я и без того ломаю голову, за счет чего выкупить то, что уже заложено!
Пин-эр взяла все, что ей было приказано, и послала жену Ван-эра за деньгами. Вскоре та вернулась с серебром, которое Цзя Лянь отнес матери. Но об этом мы рассказывать не будем.
Между тем Фын-цзе и Пин-эр продолжали строить догадки – кто же распустил слух о том, что вещи старой госпожи отданы в залог. «Разве мы не окажемся виноватыми, если в это дело впутают Юань-ян?» – думали они.
– Госпожа пришла, – доложила вдруг девочка-служанка.
Фын-цзе удивилась, не понимая, зачем могла прийти госпожа Ван, и вместе с Пин-эр поспешила навстречу. Им сразу бросилось в глаза, что госпожа Ван чем-то омрачена. Она пришла лишь в сопровождении доверенной служанки и молча опустилась на стул. Фын-цзе торопливо поднесла ей чаю и, улыбаясь, спросила:
– Что привело вас сюда, госпожа?
– Пин-эр, выйди вон! – крикнула госпожа Ван.
Изумленная Пин-эр вместе с другими служанками вышла за дверь, заперла ее и никому не разрешала входить в комнату. Сама она присела на крыльце.