Сон в Нефритовом павильоне
Шрифт:
Император отвечал так:
— Слова ваши, князь, — бальзам на больное сердце! Мы никогда их не забудем!
С бокалом в руке поднялся Су Юй-цин.
— Ныне при дворе нашего государя царит всеобщее единодушие, приспешники предателя Лу Цзюня получили по заслугам. Но их еще немало осталось на государственных должностях, а это значит, что они могут всегда плести интриги при дворе. Призываю ваше величество лишить таких места и званий!
Яньский князь снова взял слово.
— Как я уже говорил однажды, «принцип правителя» означает единовластие: никаких союзов, никаких партий. Вы, ваше величество, стремитесь опереться на хороших подданных и отстранить от себя плохих. Но как отличить одних от других? Это трудное дело, и потому правителю следует уподобиться умелому плотнику: у того всякая щепочка в дело идет! Ваше величество приближает к себе подданного только после того, как тот проявит себя преданным государю и империи вроде Хоу-цзи и Се-и, мудрым вроде Конфуция и Мэн-цзы, бескорыстным вроде Бо-и [345] и Шу-ци, [346] долготерпеливым вроде Вэй Шэна. [347] А надобно поощрять всякого за любой талант, забывая лишь вовсе бездарных. Есть у подданного хоть малые способности, испытайте его на военной или гражданской службе, дайте должность по его предназначению или же прогоните со двора. И меньше будет тогда промахов и ошибок! Вспомните негодяя Лу Цзюня, как прибрал он к рукам всю власть. Слабые перед ним трепетали, способные к нему подлаживались, лишенные богатства и знатности старались заручиться его расположением. Разве в этом единомыслие, верность и честь подданных? Прошу ваше величество забыть о придворных распрях, не вникать, кто был близок к предателю, кто далек от него, а взываю рассмотреть в каждом вашем слуге его таланты и добродетели!
345
Бо-и — сын правителя небольшого владения Гучжу (XI в. до н. э.). Когда чжоуские войска покорили государство Инь, Бо-и вместе с братом Шу-ци удалились на гору Шоуян и умерли там от голода.
346
Шу-ци — брат Бо-и (см.).
347
Вэй Шэн — согласно легенде, приводимой Чжуан-цзы (см.), юноша, ожидавший свою возлюбленную под мостом и погибший в результате наводнения, так и не дождавшись ее прихода.
Император согласился с доводами князя и приказал простить всех тех, кто некогда был близок к Лу Цзюню, но позднее отошел от него, не желая соучаствовать в преступлениях.
Затем государь подозвал к себе Яна и спрашивает:
— А что слышно о судьбе вашей наложницы Цзя по прозвищу Фея Лазоревого града? Мы простились с нею во дворце у моря и с той поры ничего о ней не знаем. Но до сего дня помним ее красоту и преданность!
— В дни войны я не имел возможности свидеться с нею и не знаю, где она теперь, жива ли, — отвечал Ян.
— Верность этой женщины забыть невозможно, — вздохнул император, — она из людей, неспособных на преступление и измену. В свое время мы были неразумны: поверили наветам Ван Суй-чана и отправили бедняжку в горы. Мучительно вспоминать об этом! В ближайшие дни мы непременно займемся ее судьбой, со всем тщанием расследуем все, в чем ее обвиняли, и восстановим ее доброе имя!
И государь повелел доставить к нему Ван Суй-чана. Узнав об этом, тот в страхе прибежал к госпоже Вэй и сообщил, что над их головами сгущаются тучи. Госпожа Вэй бросилась к Чунь-юэ.
— Ты клялась мне, что Фея убита, а она оказалась живой и здоровой! Мы теперь погибнем! Что делать, что делать?!
— Разное бывает в жизни, — усмехнулась Чунь-юэ. — Случается, мертвые оживают, а случается, ожившие умирают во второй раз!
Она жарко зашептала прямо в ухо своей госпоже:
— Государь не жалует убийц — это нам на руку. Если вы не пожалеете еще тысячи золотых, мы сделаем то-то и то-то — и тогда Фея, будь она хоть сто раз жива, не посмеет рта раскрыть!
— Фея пришлась государю по душе, — вздохнула госпожа Вэй. — Боюсь, что и тысяча золотых не спасет нас от наказания!
— Если обман раскроется, — усмехнулась Чунь-юэ, — то виновной окажусь прежде всех я, а за меня вы не беспокойтесь, как-нибудь выкручусь!
Госпожа Вэй вручила служанке тысячу золотых, и та удалилась.
Однажды Ван Суй-чан докладывает императору:
— По велению вашего величества я вылавливаю в столице разбойников и убийц, а они ведь умеют заметать следы своих преступлении. Но не далее как вчера на постоялом дворе за Восточными воротами Запретного города задержали мы одну подозрительную женщину: ведет себя как заправская разбойница и видом страшна. Устроили ей допрос — она даже имени своего не назвала. Спросили, знает ли что об исчезнувшей Фее, ответила, что не ведает такой. Я было подумал: хоть и странна, но прямых улик против нее нет, может, и впрямь ни в чем не замешана. Решил вызвать Чунь-юэ, служанку из дома сановного Хуана, а та узнала разбойницу, это она когда-то заявилась к ним в дом с ножом в руках! Хочу еще допросить эту негодяйку с пристрастием и добиться от нее правдивых показаний!
Император нахмурился.
— Дело это не государственной важности, однако связано с нарушением законов морали и затрагивает семью нашего родственника по материнской линии, сановного Хуана. Не годится простому чиновнику разбирать такое дело, потому перевести задержанную в дворцовую тюрьму, мы сами ее испытаем!
Император велел приготовить все необходимое для допроса и направился к схваченной женщине. Под пыткой та показала:
— Я из рода Чжан, имя У, всю жизнь промышляла в столице грабежом и разбоем. Однажды явилась ко мне госпожа Фея, наложница Яньского князя, выложила тысячу золотых и просила меня прокрасться в дом сановного Хуана и убить его жену и дочь. Я согласилась. Ночью пробралась в женские покои, но наткнулась на их служанку Чунь-юэ и вынуждена была бежать. Жадность меня погубила, польстилась я на золотые монеты! Можете меня убить, но я сказала чистую правду!
Император осерчал и хотел подвергнуть негодяйку новым пыткам, но Ван Суй-чан удержал его.
— К чему, ваше величество? Ведь ее показания совпадают с моим докладом по этому делу.
Только он это сказал, как у ворот дворца раздались крики. Вошел часовой и сообщил:
— Явилась какая-то старуха с девицей и говорит, что имеет важные сведения по данному делу.
Император приказал впустить женщин. К нему подошла седая старуха пяти чи ростом и со свирепым лицом, она держала за руку безносую девицу. Старуха поклонилась государю и говорит:
— Я убийца по найму, всю жизнь казню дурных людей, помогая хорошим от них избавиться, потому что люблю справедливость. Вот как было дело! — И она рассказала, как некогда чуть не погубила безвинную Фею, а рассказав, воскликнула: — И что же узнаю я на днях! Горемычную Фею обвиняют в страшном грехе, — да разве это можно?! Как услышала про это, сразу сюда, да негодяйку Чунь-юэ с собой прихватила, пусть правду мою подтвердит. А теперь судите меня, — я в вашей воле!
И тут старуха увидела женщину, которую перед тем пытали.
— Э, да это же Юй И, сестрица бандита Юй Си! За тысячу золотых, что посулила ей госпожа Вэй, решила эта мерзавка самого государя обмануть! — закричала она.
Все, кто находился рядом, были ошеломлены. Разгневанный император приказал строго-настрого наказать Чунь-юэ и Юй И, дабы неповадно им было впредь вводить правосудие в заблуждение, после чего милостиво возгласил:
— Старуха честно призналась в своих прегрешениях и самовольстве, но они были направлены на благо, посему повелеваем отпустить ее с миром!
Клеветниц Юй И и Чунь-юэ отправили в судебную палату для допроса с пристрастием и примерного наказания. Чиновники приняли волю государя к исполнению, и вскоре был объявлен приговор: преступников Чунь-юэ и Юй Си казнить публично, лжесвидетельницу Юй И сослать на необитаемый остров, Ван Суй-чана сместить с должности и изгнать из столицы.
Между тем император пригласил во дворец Яна и сказал ему с грустью:
— Древняя поговорка гласит: «Коли жена захочет, в мае снег выпадет!» Как мы скорбим, что в свое время оказались несправедливы к Фее, принудили ее покинуть столицу и жить в далеких горах. Как жаль, что мы тогда не распознали ее преданности и честности. А сегодня кто знает, жива ли она, здорова ли, — мы себе места от тревоги не находим! Тем более что она делом доказала свою преданность родине, а мы не можем вознаградить ее за это. У нас сжимается сердце, когда мы подумаем: вдруг она совсем одна и нуждается в помощи, вдруг попала в беду и ей грозит погибель! А повинна во всем дочь сановного Хуана!