Сон в Нефритовом павильоне

Автор неизвестен

Сын Неба согласно кивнул и на прощанье сказал новоиспеченному Яньскому князю:

— Удельная правительница Хун не имеет в столице своего дома. Поэтому мы отдаем повеление казначейству выстроить для нее жилище рядом с вашим домом, определяем ей сто слуг и сто служанок и награждаем тремя тысячами лянов золота и тремя тысячами штук шелка. Раз после приема во дворце император негромко говорит Яну:

— Пока вы пребывали на южной границе, у вас в семье произошел разлад, по причине которого нам пришлось отправить вашу наложницу в Цзянчжоу. Сейчас вы вправе поступить с нею по своему усмотрению.

Ян поклонился и поведал императору о судьбе Феи Лазоревого града. Государь выслушал и милостиво улыбнулся.

— В любой семье случаются раздоры. Уладьте все по справедливости.

Ян почтительно поблагодарил и по дороге домой заехал к превосходительному Иню. Гостя приветливо встретила госпожа Шао, поздравила с победой и самолично поднесла ему кубок с вином. Изъявлениям радости и приветливым речам не было конца.

— Хоть вы и молоды, — проговорила госпожа Шао, — но уже удостоены такого высокого звания, стали знатным вельможей! Мы теперь принимаем вас не только как любимого зятя, но еще и как почетного гостя. Мы всегда рады вам несказанно, заезжайте всякий раз, когда найдется свободное время.

Ян с улыбкой осушил кубок и обещал не забывать родителей своей старшей жены.

— Мы давно не видели свою дочь, — продолжала хозяйка. — Она теперь княгиня, и мы рады за нее, но для отца с матерью дочь — всегда дитя, почему мы и беспокоимся о ней. До нас дошло, что вы обходите ее своей любовью и своим вниманием, справедливо ли вы поступаете?

Ян ответил на вопрос вопросом:

— Вы помните Хун из Цзяннани?

— Да, я встречала ее в Ханчжоу и до сих пор храню о ней добрые воспоминания.

— На юге я нашел ее и приласкал. Вашей дочери, а моей жене, это не понравилось, вот почему и получается, что я, по-вашему, невнимателен к госпоже Инь.

— Вы говорите неправду, — прервала хозяйка. — Моя дочь и цзяннаньская Хун — подруги и ревновать друг друга не могут.

— Любовь к дочери мешает вам увидеть все в правильном свете, — улыбнулся Ян. — Прежде Хун и госпожа Инь в самом деле дружили, теперь же враждуют и цепляются друг к другу. Таковы все женщины! Ничего не могу с этим поделать.

Госпожа Шао, опечаленная, опустила голову, стыдясь того, что услышала о своей дочери. Она молчала, а Ян, пообещав при случае заглянуть, отправился к дому. По пути он заехал к сановному Хуану. Встретившая его госпожа Вэй поздоровалась неласково и сердито сказала:

— Мы безмерно рады, что вы вернулись домой с победой. Но нашему счастью мешает то, что наша дочь тяжело заболела в вашем доме. Она вне себя от горя, и нам осталось только надеяться на милость Неба.

— Здоровье и болезнь, счастье и беда — все это от человека, а Небо ни при чем, — холодно ответил Ян и, поспешно откланявшись, отбыл.

Госпожа Инь, дочь сановного Иня, несколько лет уже бывшая женой Яна, вела себя так, будто только что вошла в дом супруга, будто свадьбу сыграли всего три дня назад: почитала родителей мужа, во всем подчинялась своему господину — никто не мог ни в чем ее упрекнуть. Как-то ее кормилица, престарелая Сюэ, подала Инь письмо от матери. Вот что в нем говорилось:

«Я воспитала тебя, как умела, и, выдав замуж, не рассчитывала на горячие похвалы тебе, но не предполагала услышать и неприятные слова о твоем поведении. И вот узнаю, что ты живешь недостойно, что о тебе идет худая молва. Мне горько слышать это, горько старухе матери краснеть за дочь! Тебе должно быть известно, что ревность — самая тяжкая из гордынь. Если ты будешь вести себя, как должно, то сколько бы ни было в доме мужа других жен и наложниц, ты останешься всегда первой. Если же поведешь себя неладно, твой муж:, даже не имея никого, кроме тебя, утратит былую привязанность, некогда связавшую вас. За долгую свою жизнь я не встречала счастливых ревнивиц. Неужели и тебя ждет такая судьба?!»

Прочитав письмо, Инь помолчала и спрашивает у кормилицы:

— А что сказала матушка, передавая тебе это?

— Да ничего особенного. Только все твердила про какую-то там ревность, все тревожилась, что ты стала ревнивой женой.

Инь улыбнулась, а старушка вопрошает:

— Скажи ты мне, что это такое — ревность?

— Зачем тебе знать? Ревность — это вроде как послеобеденный сон!

Старушка опешила.

— Видно, твоя мать умом ослабела. Я ведь, выходит, в старости стала ужас какой ревнивой — каждый день после обеда сплю, да только чья же я жена-то?!

Инь с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Тут пришла Хун, и Инь показала ей послание матери.

Вечером Ян навестил Хун. Она сидела, погруженная в размышления, у светильника.

— Что гнетет тебя? — спросил удивленный Ян. Хун помолчала и говорит:

Только что я побывала у госпожи Инь и прочитала письмо ее матери. Из него я поняла, что меня подозревают в каких-то кознях. Я никогда ничего по-настоящему не боялась, а теперь просто не знаю, как быть, — холодный пот по спине бежит от такого обвинения. Не подозревала, что так трудно быть наложницей.

— Ты мрачно смотришь на мир, — улыбнулся Ян. — Госпожа Инь — умная женщина и не станет тебя подозревать в подобном.

— Как знать! Известно: в плохом всегда обвиняют наложницу, а все добродетели достаются законной жене.

Она горестно понурилась, а Ян взял ее руку в свою и признался:

Это я все запутал, сам виноват — мне и разбираться. Сейчас же иду к госпоже Инь и объяснюсь с ней.

— Что за письмо принесла тебе сегодня кормилица? — начал Ян, появившись в опочивальне госпожи Инь, и, увидев на столике письмо, улыбнувшись, добавил:

— Надеюсь, в нем ничего тайного нет?

Инь промолчала. Тогда Ян подошел к светильнику, прочитал письмо вслух и рассмеялся.

— Не сердись и перестань меня ревновать. Или ты действуешь по поговорке: «Нет огня, так откуда дыму взяться?» И твоя мать куда как проницательна: что слышит, то и повторяет!

— Родители мои живут уединенно и слухов не распускают, — обиделась Инь.

— Тогда откуда же эти слухи взялись?

— Говорят, дружба большого человека безвкусна, что вода, а дружба маленького человека сладка, что вино. Я тоже так считала, и, как видно, не напрасно. Наверно, то, что я живу с открытой душой, показалось вам дерзким, и вы решили назвать это ревностью!