Сон в руку
Шрифт:
Элиза прикрыла рот рукой. Ей стоило немалых усилий сдержать рыдания. Оставалось надеяться, что Брейк передаст Чепмену их разговор, а тот не может не понять, что для него это единственный шанс избежать банкротства. Если, конечно, найдет нужную сумму.
Уже дойдя до двери, Брейк обернулся:
– Вы в самом деле согласились бы пройти экспертизу неофициально?
Элиза еле заметно кивнула.
– Вы очень странная женщина.
– Он поклонился и вышел.
2
В полутьме бара, в самом дальнем углу, отделенном от основного помещения деревянной перегородкой, тихо беседовали двое.
– Она хочет продать завод.
–
– Напротив Брейка сидел полный человек с красным лицом, время от времени вытиравший лысину большим клетчатым платком.
– Она сказала, что это личное.
– Она назвала сумму?
– Да.
– Брейк достал из портмоне карточку и протянул собеседнику.
– Ого!
– Это реальная сумма. Я бы даже сказал, чуть заниженная. И она готова уступить еще. Но деньги нужны сейчас.
– У меня нет таких денег.
– Я знаю.
Чепмен снова вытер лысину:
– Зачем она хочет это сделать?
– Не знаю. Но мне показалось, что она сильно кем-то напугана.
– Тогда, может, надавить на нее? Вынудить к сотрудничеству? Мы могли бы объединиться...
Вильям Брейк оглянулся по сторонам:
– Только, пожалуйста, без меня.
– Но как же...
– Я и так рискую своей карьерой, появляясь с тобой на людях.
Чепмен отвел глаза:
– Подумаешь, встретились два университетских товарища...
– Да, только теперь один из них председатель независимой Ассоциации БАД, а второй - владелец завода пищевых добавок, стоящий на грани банкротства.
– Вильям, помоги мне.
– Чепмен почти умолял.
– Я практически разорен, я нанял свору детективов, плачу огромные деньги, но пока им не удалось найти даже штрафной квитанции.
– Я не могу сделать большего. Я и так перешел всякие границы. Знаешь, что со мной станет, если кто-то узнает о нашем разговоре?
Чепмен продолжал уговоры:
– Но ты же можешь натравить на нее своих ребят. Вдруг все-таки окажется, что она сделала операцию?
– Это бессмысленно.
– Брейк покачал головой.
– Я видел ее с расстояния полуметра. На ней не было ни грамма косметики.
– И что?
– Ее кожа нежна и упруга, как у ребенка. Хочешь знать мое мнение?
– Ну?
– без особого энтузиазма спросил Чепмен.
– Или она действительно открыла секрет вечной молодости, или...
– Или что?
– Или тебе понадобится чертовски хороший детектив.
3
Элиза лежала на кровати ничком. Кружевная подушка была совершенно суха: у нее не оставалось сил даже заплакать. Она перевернулась на спину.
На расписном потолке парили ангелы. Это хороший знак. Значит, остается только Голливуд. Если она все правильно сделает, ее ждут деньги и слава, а если она ошибется... Ее ожидает тюрьма.
Последняя мысль заставила Элизу отвести глаза от невинных ангельских лиц. В любом случае медлить больше нельзя. Еще день, и Кержич возьмет ее замок на абордаж. Вдвоем с мужем Амалии они вытряхнут из нее все.
Пора.
Элиза встала с кровати, подошла к столу и достала из ящика небольшую тетрадь, перелистала. Что ж, пришло время воспользоваться задуманным.
Но только как живой добраться до Голливуда?
Глава 29
1
Итак, худо-бедно, но путешествие продолжалось. И никто, включая самого заслуженного туриста, не переживал по поводу изменения первоначальных боевых планов. Существенно пошатнувшиеся вегетарианские воззрения окончательно добили знаменитые жареные колбаски с пивом. Раз попробовав их нежную лопающуюся корочку, он, словно акула, отведавшая людской крови, уже не мог остановиться. Все высвободившиеся от дальних переходов силы он бросил на знакомство с национальной кухней, в чем ему с радостью помогали сын Гоша и известный обжора Прохазка. Их столы мгновенно заполняли разнообразные пены, помазанки [Пены и помазанки - взбитые и простые паштеты из мяса, сыра или рыбы.], сардельки, копченые куриные деликатесы, ветчинные и селедочные завиточки, жареные куски свинины и литры, литры холодного пенящегося пива - светлого, темного и резаного [Светлое и темное пиво, смешанные в равной пропорции.].
Неправильный образ жизни заметно улучшил настроение бывшего туриста, но вместе с тем нанес сокрушительный удар по его почкам, о чем свидетельствовали частые отлучки в туалет и темные мешки под глазами. Остальные хоть и проявляли в еде некоторую сдержанность, отмене пеших походов тоже радовались.
Однако изменение планов, кроме очевидных выгод, повлекло за собой и частичные неудобства. До следующей гостиницы проще всего было добираться двумя путями: сухопутным, то есть пешим, узкой тропкой вдоль реки километров тридцать, или все те же тридцать километров, но по самой реке. Все остальные варианты оказывались более громоздкими. И автобусы, и поезда, кроме того, что делали приличный крюк, не имели прямого сообщения. На поезде надо было пересаживаться два раза, на автобусе, правда, всего один, но в месте пересадки пришлось бы ожидать почти три часа. Пешком идти никто не хотел, а река манила прохладой и ласковой серой волной.
Гоша, как и всякий человек, никогда не ходивший на байдарке, тотчас загорелся этой идеей.
– Так, берем напрокат... раз, два, три... шесть байдарок, и через час мы на месте!
– Вы собираетесь идти со скоростью двадцать узлов?
– с любопытством осведомился Полетаев.
Гоша покраснел.
– Это много или мало?
– с вызовом спросил он.
– Ну, не знаю, не знаю...
– Подполковник потер гладко выбритый мужественный подбородок.
– Для кого как. Например, для морской яхты при сильном ветре и включенном двигателе более чем достаточно. Представить себе пана Прохазку, развивающего такую крейсерскую скорость на байдарке, признаться, затрудняюсь.
– Да у него даже зад туда не влезет, - хмыкнул Ример.
– Какая еще скорость!
Ничего не подозревающий пан Ярослав грел на солнышке то самое место и вполне мирно беседовал с Чижиковой о погоде.
– А кто вообще умеет плавать на байдарке?
– поинтересовалась Катя.
– Не плавать, а ходить, - вежливо поправил Полетаев.
– Лично я умею.
– Я тоже, - эхом отозвался Деланян. Ример зевнул:
– Если мне показать, в какую сторону весла крутятся, то могу попробовать.
– Виктор Семенович, а вы?
Тот принялся жевать обветренными губами:
– Разумеется, в свое время я...
– Так, все ясно.
– Даша не стала дослушивать.
– Констатирую - из одиннадцати человек на байдарках умеют ходить только двое.
– Откуда одиннадцать-то?
– быстро обежал всех глазами розовощекий Гоша.
– Детей, конечно, можно сунуть в рюкзаки, но вряд ли они согласятся. Поэтому одиннадцать.
– А если получше приглядеться к этому толстозадому, то и все двенадцать, - добавил Ример, который все не мог простить Прохазке затрещины, полученной в театре.