Сон в зимнюю ночь
Шрифт:
Тот стоял перед ним, сложив руки за спиной, сгорбившись и понурив голову. Как и прежде, не произнося ни слова и уставив глаза в пол.
Тогда, видя, что ничего не действует, что все его уговоры и убеждения словно наталкиваются на глухую стену скрытности и упрямства и вдребезги разбиваются о неё, Лёха в заключение решил пустить в ход последний, самый веский, по его мнению, довод.
– Она наверняка тоже будет там, – с особенной интонацией промолвил он, силясь заглянуть в потупленные глаза приятеля. – Сашка! И, очевидно, будет ждать тебя. Вот, по-моему, отличный случай
Кирилл помедлил несколько секунд, видимо переживая тяжёлую внутреннюю борьбу. Но, очевидно приняв окончательное решение, поднял голову и негромко, но твёрдо произнёс:
– Нет.
– Ну, как хочешь. Дело хозяйское, – холодно обронил Лёха и, резко повернувшись к нему спиной, направился в прихожую, где быстро обулся, нахлобучил на голову шапку и взял оставленный на обувной полке пакет. Переложив его из одной руки в другую, он улыбнулся и подмигнул Кириллу, вышедшему в прихожую проводить гостя.
– Илья обещал устроить сегодня шикарный фейерверк, – сообщил Лёха и чуть приподнял пакет, словно взвешивая его. – Ну и я решил по мере сил поучаствовать в этом. Вот, захватил несколько петард. Я уже использовал такие в деле. Классно! Полнеба освещает. Треск такой, что уши закладывает… Короче, этой ночью будет очень ярко и шумно… ну, как и положено… Эх, жаль, что ты не увидишь!
И, уже взявшись за ручку двери и приоткрыв её, сказал в заключение, с насмешливым сочувствием поглядев на друга:
– Вот как встретишь Новый год, так его и проведёшь. Потому, наверно, народ и отрывается в эту ночь на всю катушку, чтоб потом целый год весело жить. А вот у тебя, судя по всему, следующий год будет ну о-очень скучный. Просто тоска зелёная! Но ничего не поделаешь, ты сам этого захотел… Эх, Кирюха, дурак ты дурак! – со значением вымолвил Лёха напоследок и, выскочив за порог, со смехом побежал вниз по ступенькам.
Глава 3
Проводив непрошеного гостя, Кирилл вернулся в комнату и остановился напротив телевизора. Некоторое время стоял на месте в нерешительной позе, ссутулив плечи и медленно ворочая головой из стороны в сторону, будто в сомнении, что делать дальше. Затем, тяжело вздохнув и беззвучно шевеля губами, двинулся в спальню, где, отстранив край плотной занавески, выглянул в окно.
Снег, казалось, пошёл ещё сильнее; сквозь густо падавшие хлопья практически ничего не было видно. Крупные белые пушинки, напоминавшие кусочки ваты, бессчётными, неисчерпаемыми массами падали с неба на убелённую, притихшую землю, где один за другим росли, ширились и округлялись огромные, похожие на пологие холмы сугробы. И даже яркая праздничная иллюминация и время от времени взмывавшие ввысь ракеты не в состоянии были рассеять эту движущуюся, точно живую, серовато-белесую пелену, объявшую всё видимое пространство, а может быть, и всю землю от края до края.
Кирилл неподвижно смотрел в эту шевелящуюся, почти непроницаемую снежную мглу, за которой лишь очень смутно угадывались массивные тёмные контуры
Кирилл, широко распахнув глаза, вглядывался в них всё внимательнее и напряжённее, не мигая, не шевелясь, опасаясь, что малейшее его движение может спугнуть явившееся ему видение. Лишь сердце, – и с этим он ничего не мог поделать, – всё учащённее и взволнованнее билось в груди, чутко отзываясь на переживаемое им.
Из-за окна, из мглистой белесой глубины, на него смотрели огромные, ясные, подёрнутые лёгкой влагой серо-голубые глаза, в которых угадывались одновременно и внимание, и мягкий укор, и тихая грусть. Эти блестящие выразительные глаза, задумчивые и как будто слегка затуманившиеся, прежде всего выделялись на красивом, немного бледном лице с тонкими, изящными чертами, обрамлённом длинными пышными волосами золотистого цвета, оттенявшими белизну и прозрачность кожи. Оно было спокойно, умиротворённо, почти бесстрастно, точно соткано из морозного воздуха и мельтешивших вокруг хлопьев снега; не представлялось возможным определить его выражение; и лишь какая-то тайная, напряжённая мысль едва угадывалась в чуть нахмуренном лбе и немного изогнутых бровях-ниточках.
Кирилл пристально, затаив дыхание, как заворожённый, смотрел в грустное, задумчивое лицо, неожиданно явившееся ему из зыбкой снежной мути. И невольно вспоминал, где, когда, при каких обстоятельствах он увидел его впервые. Память вначале понемногу, а затем всё быстрее стала увлекать его в прошлое, стремительно проносясь вспять день за днём, месяц за месяцем, всё дальше и дальше, пока наконец не унеслась на полтора года назад и не остановилась на одном жарком летнем вечере, с которого всё и началось…
Это была обычная, ничем не примечательная вечеринка, он уже не помнил, у кого и по какому поводу. Музыка, выпивка, смех, случайные гости, многих из которых Кирилл видел впервые. Громкие и бессвязные – и по мере того как народ угощался, всё более громкие и всё менее вразумительные – разговоры, в которых он почти не участвовал, так как выпил совсем немного и не находил интересным присоединять свой голос к сумбурной пьяной болтовне, гремевшей вокруг. В общем, вечеринка ему не понравилась, он чувствовал утомление и скуку и уже подумывал о том, чтобы, не дожидаясь её окончания, уйти домой.
Когда он вспоминал после этот оказавшийся для него судьбоносным вечер, ему становилось порой страшно при мысли, что он действительно мог уйти оттуда раньше времени и не встретить её. Что они могли пройти мимо друг друга, разминуться и жить дальше, даже не подозревая о существовании один одного. Возможность такого развития событий не укладывалась в его голове. Это было слишком невероятно, нелепо, абсурдно! Нет, они просто не могли не встретиться. Они были обречены на эту встречу. Они должны были быть вместе…