Сон великого хана. Последние дни Перми Великой
Шрифт:
Зато находились такие люди, для которых поход на Пермь обещал одно удовольствие. Это были бездомные бобыли, вечные искатели приключений, служившие в дружинах разных князей и бояр, считаясь, однако, не холопами их, а вольнонаемными дружинниками. Они, по первому слуху о войне, стекались под знамена великого князя, иногда в составе боярских дружин, иногда же сами по себе и всегда храбро сражались, но зато при всяком удобном случае принимались грабить, не разбирая, по какой стране они проходили -- по русской или по басурманской. Впрочем, в пределах московского великого княжения озорство их места не имело, а "пошаливали" они только в областях новгородских, или тверских,
"Вот только большим воеводой назначать кого?
– - подумывали они, зная по опыту, что от главного военачальника все зависит.
– - Не дай Боже, ежели какой-нибудь правдолюбец будет, вроде князя Пестрого, али Образца-боярина, али там князя Патрикеева Ивана Юрьевича, али свойственников его князей Ряполовских! Те уж на чужое добро не позарятся, да и нашему брату воли не дадут! А вот ежели бы князя Руно Ивана поставили, он бы нашему нраву перечить не стал, ибо сам любит чужое добро заграбастать. У него уж руки такие загребущие, того и глядят, поди, чего бы в карман себе захватить. Он даже с царя казанского откуп взял, когда мы под Казань ходили ратной чести искать!.."
Об Иване Руно все говорили, что он в 1469 году, в мае месяце, будучи предводителем сильного русского отряда, мог бы легко взять Казань, застигнутую москвитянами врасплох, но после битвы в предместьях города он внезапно приказал отступить к Волге, потом сел на суда и отплыл к Коровничьему острову, где русские целую неделю сидели без дела. Тут к Руно приезжали какие-то таинственные незнакомцы, не то поволжские разбойники, не то татары же и привезли двенадцать мешков с чем-то тяжелым и тщательно увязанным в свертки, из чего дружинники заключили, что воевода взял откуп с казанского царя Ибрагима за уход из-под стен его столицы...
– - Ах, хорошо бы было, кабы Руно в Пермь послали!
– - вздыхали любители чужого добра, побывавшие уже в походах с этим воеводой, но их вожделения не оправдались.
Через два дня после собрания бояр в Кремле по Москве разнеслась весть, что большим воеводой рати, набираемой для похода на Пермь Великую, назначен князь Федор Давыдович Пестрый, а в "товарищи", заместителем ему -- воевода Гаврило Нелидов, приходившийся ему дальним родственником.
Этого никто не ожидал. Даже сам Пестрый удивился, когда его позвали в Кремль и объявили неожиданную новость.
– - Не ждал я такой милости, княже великий, -- говорил он, скромно выслушав указ государев о назначении своем большим воеводой для похода в Пермь Великую.
– - Ведь многие бояре-воеводы старше меня есть... и поопытнее. Как будто неладно их обходить...
– - На то моя воля государская!
– - прервал Пестрого Иоанн, сделав нетерпеливое движение.
– - По-моему, ладно я учинил, что обошел двух-трех стариков, которые годятся только в приемной палате сидеть да расправлять свои бороды сивые. По-моему, дело не в старшинстве, а в таланте воинском, а таланта сего у тебя не занимать стать. Ты ведь из первых воевод моих, на тебя я как на каменную стену надеюсь, а потому и порешил тебя в Пермь послать в челе дружин моих воинских!..
Воевода
– - Спасибо тебе, государь, за добрые словеса твои! Не знаю, не ведаю я, чем милость твою заслужил?..
– - Заслужил ты ее верой да правдой своей, а правдою ведь редкий человек живет. Оттого и люблю я тебя, что завсегда ты правду-матку режешь. А правду люблю я слушать.
Иоанн помолчал немного, подумал и продолжал:
– - А теперь скажу я тебе, как надо воевать Пермь Великую. Вот тебе наказ мой потаенный. Все думают, что гневаюсь я на пермян за обиду торговых людей наших. Но я не поглядел бы на то. Купцы сами виноваты. Слишком уж много дерут, алчностью непомерной одержимы. Да и слух до меня дошел, что Сенька Живоглот, суконник, у одного пермянина девку уволок да обесчестил. За то и прогнали их оттуда, а товары себе забрали. Ну, это бы так и следует, не ходи в чужой огород... А вот меня-то зачем же поносить словами непотребными? За это не будет им спасения!..
– - Да, может, пустое брешут, государь?
– - решил возразить Пестрый.
– - Может, не виноваты пермяне, а лжу-напраслину на них плетут? Кто знает...
– - Я тоже мерекаю: может, мол, напраслину плетут? Но, видишь ли, князь Федор, причина-то больно хороша подошла, -- присовокупить Пермь Великую к земле московской! Вот я и придрался к такой оказии да порешил воевать пермян. Пусть, с помощью Божьей, ширится и поднимается Русь святая, пусть врагам иноземным будет она на страх и трепет... и да сгинут кровные враги ее, татары ордынские, которых нынче я не страшусь уж нисколечко!..
Великий князь опять помолчал и продолжал снова:
– - Так вот, мой названый большой воевода! Даю я тебе заповедь такую. Покоряй под мою руку Пермь Великую, сначала строгость покажи, а потом помилуй их моим именем, как ты позавчера толковал о том. А мирный народ тамошний, особливо женщин да детей, не давай в обиду своим воинам. А то ведь они охочи во вражеской земле поозорничать.
"Эвона! Да разве я не знаю того без приказу нарочитого?" -- мысленно удивился Пестрый, но потом тотчас же ответил:
– - Слушаю, государь. Неукоснительно по слову твоему сделаю.
– - То-то, смотри. Да слышь ты, князь Федор, не забывай, что там крещеный народ живет, православные христиане, как и мы с тобой, только роду не нашего русского. Так вот, как слышал ты позавчера о том, с тобой владыка-митрополит попов да игуменов с монахами пошлет, дабы они людей пермских в истинах Христовых утверждали. Так ты им всяческое пособие делай, этим церковникам да черноризцам, ибо великая от них польза может выйти.
– - Постараюсь, княже великий! Ведь тоже я человек православный!
– - горячо проговорил боярин.
– - Жизни своей не пожалею я для дела подобного!..
– - Потрудись, князь Федор, во славу Божью! Да будет твой поход счастлив и удачен, да будет московской державе приращение! А ежели князья пермские живьем тебе сдадутся, ты их в Москву посылай, за стражею. А я уж увижу, что сделать с ними.
– - Слушаю, государь.
– - Да, да, -- задумчиво продолжал Иоанн, -- я не желаю губить пермян, а желаю только под свою власть их привести. Это еще раз говорю я тебе. А нынче они дань новгородцам платят, а новгородцы уж сами живут, дышат лишь милостью моею. А посему смешно даже пермян не трогать, будто у нас сил не хватает с эдаким народцем управиться... И вот повелеваю я тебе, князь Федор, как только покоришь ты Пермь Великую, тотчас же заставь пермян крест целовать на верность мне и наследникам моим, да будут они подданными моими, наравне с другими подвластными мне народами.