Сон
Шрифт:
— Значит, он думает, что эти визиты тебе не помогут?
— К сожалению, да. Впрочем, мы не так уж много говорили об этом.
— Но ведь ты в последнее время часто видишься с ним.
— Говард — очень хороший друг.
— Предпочитаешь считать его своим другом? Сдается, одной дружбы ему будет мало.
Дженни подняла чашку и осторожно подула на горячий шоколад.
— Рановато думать о таких вещах. Может быть, со временем… Сама не знаю.
— Так ты рассказывала о своих снах… — напомнила Дотти, чувствуя, что за этим что-то кроется. Она работала здесь уже десять лет — с тех самых пор,
Молодая женщина сделала глоток шоколада, пытаясь подыскать нужные слова.
— Честно говоря, я не уверена, что все еще переживаю из-за смерти Билла. Во всяком случае, руку на отсечение не дала бы. Просто чувствую, что меня что-то гнетет. В последнее время я все больше и больше убеждаюсь, что мои сны не имеют никакого отношения к убийству Билла. — Дотти подняла глаза и приготовилась к спору, но Дженни не дала ей открыть рта. — Я вовсе не хочу сказать, что его смерть тут абсолютно ни при чем. Конечно, она послужила своеобразным толчком, но не только она одна. Я не верю, что все дело в убийстве. Похоже, тут есть что-то другое, и это далеко не так просто, как может показаться на первый взгляд.
— Если это так, то сны могут оказаться ключом к тайне. Вероятно, со временем они подскажут тебе ответ.
Дженни задумалась:
— Вероятно. Боюсь, ты права. Значит, они будут продолжаться, пока я не пойму подсказку. — Она оглянулась и посмотрела в окно. Тени от колеблющихся на ветру веток эвкалипта метались по запотевшим стеклам. — Но они означают что-то ужасное, — продолжила Дженни, — что-то жестокое, свирепое и безобразное! Молю Бога лишь о том, чтобы это не было…
— Чем?
— Тем, что сидит глубоко внутри меня. Частью моего существа.
— Немедленно прекрати, Дженни Остин! Ты одна из самых красивых, самых милых женщин, которых я знаю. Внутри тебя нет ничего безобразного. Если в этих снах есть какая-то загадка, рано или поздно ты поймешь, что они значат, и перестанешь о них думать.
Дженни попыталась улыбнуться, но улыбка получилась натянутой и неискренней. Она потянулась и пожала подруге руку.
— Ах, Дотти, как бы мне хотелось, чтобы ты оказалась права! Честное слово…
Когда она ушла из кафе и вернулась домой, начинал брезжить рассвет. При дневном свете Дженни спала без опаски. Она припарковала машину и вошла в гостиную. На диване лежала большая, связанная ее бабушкой кремовая афганская шаль с персиковыми узорами. Дженни нырнула под нее и покрепче закуталась.
Слава Богу, библиотека открывается только в девять… Она закрыла глаза и наконец уснула безмятежным сном без всяких сновидений.
Джек Бреннен склонился над открытыми бухгалтерскими книгами, лежавшими поверх морских карт. Уже не первую ночь он ломал голову над записями в этих книгах. Сидя за столом в штурманской своего двадцатипятиметрового спасательного судна «Мародер», он запустил длинные пальцы в волнистые черные волосы.
— В чем дело, малыш? Не спится?
Джек от неожиданности выпрямился и тут же успокоился, увидев знакомую чуть сутуловатую фигуру, освещенную тусклым светом латунной лампы, стоявшей рядом с компасом на столе тикового дерева. Чарли Дентон, его партнер и старинный друг, был единственным, кто постоянно жил на корабле, если не считать видавшего виды рыжего полосатого кота по кличке Феликс.
— Я еще не ложился, — ответил Джек. Хотя день на корабле начинался рано, Джек был настоящей совой. После вечернего заката его переполняла энергия. По ночам он мог потягаться с кем угодно. Его страстью были гоночные автомобили и пылкие женщины.
— Если ты пытаешься придумать, как поправить наши финансовые дела, то не там ищешь, — сказал Чарли. Это был продубленный всеми ветрами человек лет под шестьдесят, широкогрудый, не высокий, но и не низкорослый. Его отличало умение шутить с самым невозмутимым видом. Почти всю свою жизнь он провел на море, о чем говорили его походка вразвалку и изрезанное морщинами лицо.
В былые времена он учил Джека искусству спасателя. Тогда Чарли был полновластным хозяином «Мародера», а Джек просто служил под его началом. Но настала трудная пора. Чарли понадобились деньги, поэтому он сделал Джека своим партнером, и они вместе заложили судно, чтобы расплатиться с долгами.
Джек снова углубился в записи.
— Что же ты не сказал мне об этом два часа назад? — Он одарил компаньона невеселой улыбкой, поскольку действительно надеялся найти в книгах решение всех проблем. — У меня чертовски много дел и чертовски мало времени, чтобы тратить его на проклятые бумажки.
За последние годы они выплатили почти все свои долги, но начавшийся кризис нанес им новый удар. Последний крупный платеж вновь поставил их на грань финансовой катастрофы.
Лицо Джека стало серьезным.
— У меня голова идет кругом, Чарли. — Он угрюмо уставился в книги. Записи, сделанные аккуратным, каллиграфическим почерком, ни слова не говорили о том, как раздобыть денег. — Никто не хочет рисковать, давая взаймы. Того, что мы заработали на нефтяных платформах, надолго не хватит, а эти ублюдки спят и видят, как бы взять нас за горло…
Рука Чарли легла на плечо Джека.
— Но ведь мы ведем дела еще с двумя фирмами. Должно хватить.
— И даже это нас не спасает. Придется надеяться на чудо. — О том, чтобы продать машину, он и мысли не допускал. «Шелби-мустанг-67» после корабля был его самой большой ценностью. Кроме того, за машину тоже предстояло внести последний взнос, так что выручить за нее много было нельзя. Да и помогло бы это как мертвому припарки. А мотоцикл «харлей» лежал в гараже Олли Брауна, разобранный на части…
— Ты сделал все, что мог, — прервал его невеселые раздумья Чарли, если бы не твоя помощь, я бы лишился «Мародера» еще несколько лет назад.
— Да, но от этого не легче. — Джек толчком отодвинул стул и поднялся на ноги, едва не задев макушкой потолок. — Ладно, ты прав: Бог не выдаст свинья не съест.
— Будем надеяться. — Чарли бросил взгляд на латунные корабельные часы, висевшие на обшитой тиком переборке. — Шел бы ты спать, — участливо предложил он, скорее по-отечески, чем как старший компаньон, и Джек почувствовал это. — До рассвета уже рукой подать.