Соната разбитых сердец
Шрифт:
Он увидел Гретхен: грудь стянута платьем цвета морской волны, кожа бледная, волосы развеваются на ветру, словно осенняя листва… И пылающий взор. Глаза, похожие на горящие угли, проникали в самую душу, обвиняя его. Дзаго почувствовал, как тонет в бездне вины и греха. Он хотел коснуться ее, но что-то помешало ему приблизиться. От острой боли в животе он согнулся пополам. Его трясло, как в лихорадке, а внутри все сжималось в мучительных судорогах.
Слезы брызнули у него из глаз, с губ слетели мольбы о прощении. Он повторял их раз, другой, третий, сотый, но Гретхен лишь смотрела на него, не отводя пламенеющих глаз. Несмотря
Дзаго хотел бы просто быть с ней, но теперь уже слишком поздно! Он увидел, как черная веревка оборачивается вокруг шеи Гретхен, и услышал стук деревянных бусин по полу. Этот звук все не умолкал, делался совершенно невыносимым.
Дзаго закричал, но это ничего не изменило.
Он рухнул на колени, молясь ей, словно языческому идолу, словно богине любви. Но бусины все катились по полу, прямо к нему. Они подпрыгивали и били его по коленям. Дзаго поднял одну из бусин и ужаснулся: на него смотрел человеческий глаз.
Он снова закричал, выронил кошмарную находку и перевел взгляд на Гретхен. Та по-прежнему смотрела на него, только теперь на месте глаз у нее были бездонные черные дыры. Кровавые подтеки обрамляли пустые глазницы.
Дзаго резко проснулся, весь в поту. Одежда промокла насквозь, словно он попал под проливной дождь. Рука невольно потянулась к поясу, нащупывая пистолет. Пальцы стиснули деревянную рукоятку, почувствовали знакомые узоры из серебра и перламутра. Но даже любимое оружие в руках не принесло Дзаго ни малейшего облегчения.
С того дня, как он убил Гретхен, ночь за ночью повторялся один и тот же кошмар. Он почти не спал из-за ужасных видений, которые преследовали его словно темное заклинание, как проклятье, призванное вечно напоминать о совершенном злодействе.
Дзаго смирился бы с этим наказанием, если бы мучительные сны не лишали его отдыха и сил. Он постоянно чувствовал напряжение, беспокойство, неуверенность, а позволить себе пребывать в подобном состоянии он никак не мог. С арестом Скьяво-на все прошло гладко: один вид Дзаго внушил ужас этому несчастному трусу, и тот не оказал никакого сопротивления. Но что произойдет, встреть он достойного соперника?
Верный помощник Черного инквизитора достиг своего положения по очень простой причине: там, где другие медлили в нерешительности, он действовал не раздумывая. Он просто делал то, что нужно: без сомнений, без вопросов. И постепенно взрастил в своей душе демона, который научил его восхищаться собственной чистой работой. Но теперь все изменилось, и каждое новое утро было еще хуже, чем предыдущее.
Дзаго поднялся на ноги. Он спал не раздеваясь в комнате, которую ему выделил хозяин трактира. Подойдя к окну, тайный агент распахнул ставни и увидел, как небо светлеет от первых лучей зари. Он вышел из комнаты, спустился по лестнице и оказался в основном зале, где несколько посетителей быстро поглощали скудный завтрак. У Дзаго не было времени последовать их примеру — нужно сменить Маскьо, который дежурил на улице, наблюдая за дорогой и причалом, пока он спал.
Тайный агент инквизитора от души надеялся, что Казанова не заявится сюда. В первый раз в жизни он не был уверен, что выйдет победителем, если дело дойдет до схватки.
Глава 52
«У колокольни»
Джакомо выпрыгнул из гондолы с удальством человека, наслаждающегося своей свободой. Он уже заплатил гондольеру по пути, так что теперь, не теряя времени, быстрым шагом направился в трактир «У колокольни». Казанова давно знал старика Кайю и, хоть и не считал его особенно приятным человеком, был уверен, что тот держит свое слово. Так что если Мочениго не соврал, в конюшне трактира дожидаются лошади, ведь именно здесь располагается первая почтовая станция на пути из Венеции в Тревизо. Как раз в Тревизо Джакомо и собирался держать путь: отъехав подальше от Пьомби, там можно будет перевести дух, а заодно и получить кошелек с двумя сотнями цехинов.
Казанове надо было спешить и одновременно следить, чтобы никто его не узнал. В этом плане он возлагал большие надежды на окладистую бороду, отросшую за время заключения: в таком виде он больше походил на пирата, чем на благородного господина.
Если вдруг доведется столкнуться с кем-нибудь из подручных государственного инквизитора, по крайней мере, на его стороне большое преимущество — с первого взгляда его точно не узнаешь. В довершение импровизированного образа Джакомо снял шляпу, зашвырнул ее на голую ветку дерева и развязал бархатную ленту, которая держала волосы, распустив их по плечам, как сделал бы пират или бандит. Теперь он выглядит настолько странно, что, возможно, это и станет его спасением.
Следом за Казановой ковылял Марино Бальби. Джакомо подумал, что монах еще может ему пригодиться: наверняка стражники и шпионы высматривают одного человека, а не двоих.
— Теперь, что бы ни произошло, говорить буду я, — предупредил спутника Казанова.
— X-хорошо, — пробормотал монах, запинаясь то ли от страха, то ли от усталости.
Быстрым шагом Джакомо шел по улице: трактир уже виднелся впереди.
Боже, ну и холод! Морозный ветер завывал на пустой улице, вокруг не было ни души. Если кто и появится, то только со стороны причала, другого пути здесь нет.
Пожалуй, можно зайти внутрь и выпить чашку горячего шоколада. С сахаром. Быстро-быстро проглотить ее и вернуться обратно, но так он хотя бы немного согреется. Похоже, ночь принесла с собой заморозки: поля вокруг покрылись инеем. Голые деревья тянули ветки к свинцовому небу.
Да, подумал Дзаго, так он и сделает. Ведь сладости — это единственная слабость, которую он себе позволяет. Одна чашка шоколада — и он вернется на улицу. Хотя, если хорошо подумать, можно заказать еще и кусок «Пирога дожа». Это было любимое лакомство Дзаго — местная выпечка, которую готовили в Вилладозе, в окрестностях Полезине, с тех пор как там в свое время поселился дож Венеции Силь-вестро Вальер, известный гурман. Оно представляло собой сдобный пирог на сливочном масле и яйцах с сушеным инжиром, медом и орехами — немногочисленными деликатесами, которые росли на местной суровой земле. Дзаго очень нравились окрестные пустынные равнины: когда получалось, он с удовольствием отправлялся во Фратту или в Аркуа, чтобы хоть ненадолго насладиться размеренным темпом жизни здешних обитателей, о котором сам он мог только мечтать.
Наконец он решился и отправился завтракать.
Казанова вошел в конюшню. Внутри стоял запах мочи и сена, двое местных завсегдатаев играли в кости, бормоча витиеватые ругательства.
Джакомо отправился на поиски свободного конюха. Вскоре он появился — совсем мальчишка, кожа да кости, но взгляд хитрый и любопытный. Пожалуй, даже чересчур.
— Парень, мне надо забрать двух лошадей. Вот документ, подтверждающий мои полномочия, — заявил Казанова, показывая юнцу письмо с подписью Лоредана и печатью дожа.